Преступление - Уэлш Ирвин

— Никаких такси. Пятьдесят баксов — это же грабеж! Утром я вас мигом в отель отвезу. Или Долорес отвезет.

— Ладно, — соглашается Леннокс. Он выходит на балкон, облокачивается о перила. «Холидей-инн», конечно, несколько портит вид на океан. В сгустившейся тьме все еще веет дневным жаром; правда, слабенький бриз холодит голые локти. Из диско-бара доносятся приглушенные высотой пульсирующие звуки. Ленноксу ясно: Труди недовольна. Подобно ей, он мог бы сказать: «Знаю я это выражение лица».

На балконе появляется Джинджер с двумя банками «Миллера». Задвигает за собой стеклянную дверь, протягивает банку Ленноксу.

— Настоящий рай, верно? — Джинджер с интересом ждет Ленноксовой реакции.

— Да, — отвечает Леннокс. Они чокаются банками. Леннокс знает, он бы здесь свихнулся, но он — это он, а Джинджер — это Джинджер.

— Чего тогда вид такой кислый, а, Рэймондо?

— Она меня достала! — Леннокс резко разворачивается, выпитое туманит разум, тяжелит сердце. — Мне по барабану, чего она там накупила. А она от этого только больше бесится. Знаещь, что я должен был сказать? «Давай, детка, продолжай втом же духе — мы ведь на свадьбу копим». А она бы тогда в ответ: «А ты на выпивку перестань транжирить». Я не дал ей возможности меня упрекнуть, так она не растерялась и сама с собой сцену разыграла. Только теперь все еще хуже, она ведь решила, что мне на эту гребаную свадьбу плевать.

В глазах Джинджера появляется мстительный огонек. Он не сводит взгляда с Ленноксова темени. Ленноксу кажется, Джинджер смотрит на что-то живое позади него.

— Вы только сегодня прилетели?

— Да. — Леннокс быстро оглядывается, но за спиной ничего нет.

— Отдохнуть собрались?

-  Да.

— А ты вдобавок на бюллетене после нервного срыва?

Ленноксу понятно, куда клонит Джинджер.

-  Да.

— Решил навестить приятеля, которого пять лет не видел?

— Да, — неохотно соглашается Леннокс, — но я бы так и так...

Джинджер перебивает:

— А она тебя свадебными планами достает?

— Ну, да, вроде того...

— Так скажи ей три волшебных слова, которые время от времени необходимо слышать каждой женщине. — Джинджер

вызывающе улыбается: — Иди к черту!

Стеклянная дверь ползет в сторону, на балкон выскакивает Храбруля, бегает кругами, кокетливо лает.

— Эй, Жеребец! Тащи сюда свою каледонскую задницу. Рэй, тебя тоже касается! Билл с Джессикой приехали!

Билл Риордан — офицер нью-йоркской полиции в отставке. Билл тощий, узкий, однако крепкий, как из гранита; впечатление, будто у него суставов вовсе нет, сплошная кость. Он из тех, кто к старости не оплывает, а усыхает. Его жена Джессика — женщина хрупкая, смотрит с прищуром, улыбается с ленцой. Время наделило ее вторым подбородком, но в целом на жир сильно поскупилось. Билл и Джессика тоже участвуют в финале по бальным танцам, и объективный Леннокс мысленно убавляет Джинджеру шансов. Вся компания перемещается в кухню. Джинджер отводит Леннокса к хот-дожнице.

— Кладешь в вертикальные щели булочки и сосиски, и через секунду все готово, — шепотом хвалится он. — Долорес не одобряет моих восторгов по поводу хотдожницы. — Джинджер косится на Билла, который разговаривает с женщинами. — Хочет, чтоб я за весом следил, у нас же на следующей неделе финал в Палм-Бич.

Они продолжают пить, не замечая, что вечер плавно перетекает в ночь. Решают не ходить в ресторан и заказывают пиццу. Постепенно перемещаются на балкон, рассаживаются в пластиковые кресла. Джинджера заносит. Ленноксу смутно помнятся эдинбургские возлияния. Джинджер, когда пьян, воистину отвратителен.

— Вы, ирландцы, мать вашу, — обращается Джинджер к Риордану, — что вы Нью-Йорку дали, кроме рабочей силы? Всегда количеством берете, знай себе плодитесь, мураши гребаные.

А вот мы, шотландцы, мы прирожденные изобретатели. — Джинджер бьет себя в грудь. —. Верно, Рэй?

Леннокс криво улыбается.

— Нет, Жеребец, это тебе каледонские туманы перспективу застят. — Билл Риордан ничуть не обижен.

—  А как же Йейтс, Джойс, Беккет, Уайльд? — вмешивается Труди. — Ирландцы внесли огромный вклад в западную культуру.

Джинджер достаточно пьян, чтобы смеяться над Труди в открытую.

— Эти чуваки нашему соловью и в подметки не годятся. Я о Робби Вернее говорю. Согласен, Рэй?

— Вот уж меня в этот спор не надо втягивать.

— Прекрати, — кричит Долорес, кулачком пихая Джинджера в грудь. — Я сама ирландка. И датчанка. И шотландка.