Музыка горячей воды - Буковски Чарльз

– Ты вылитый он! Ты и есть он!

– Нет,- ответил я,- он умер, а я моложе и приятнее.

Она обхватила меня руками и поцеловала. Я сунул язык ей в губы. Потом отстранился.

– Ну, ну,- громко сказал я,- держите себя в руках!

Она меня еще раз поцеловала, и я теперь воткнул язык ей в рот еще глубже. Пенис мой отвердевал. Подошли какие-то мужчины и женщина – увести ее.

– Нет,- сказала она,- я хочу поехать с ним. Я должна поговорить с его сыном!

– Ну же, Мария, пожалуйста, пойдем с нами!

– Нет-нет, мне надо поговорить с его сыном!

– Вы не против? – спросил у меня один.

– Нормально,- ответил я.

Мария села ко мне в машину, и мы поехали в отцовский дом. Я открыл дверь, и мы вошли.

– Посмотрите тут,- сказал я.- Можете взять себе все, что хотите. А я пойду в ванную. На похоронах я потею.

Когда я вышел, Мария сидела на краешке отцовой кровати.

– Ой, на тебе его халат!

– Теперь он мой.

– Он этот халат обожал. Я подарила ему на Рождество. Он им так гордился. Говорил, что наденет его и станет ходить по кварталу, чтобы все соседи видели.

– И ходил?

– Нет.

– Хороший халат. Теперь будет мой. С тумбочки я взял пачку сигарет.

– Ой, это его сигареты!

– Хотите?

– Нет.

Я закурил.

– Вы с ним сколько были знакомы?

– Около года.

– И так и не поняли?

– Чего не поняла?

– Что он человек невежественный. Грубый. Патриот. Жадный до денег. Врун. Трус. Притворщик.

– Нет.

– Удивительно. А вроде разумная женщина.

– Генри, я любила твоего отца.

– Вам сколько лет?

– Сорок три.

– Хорошо сохранились. Ноги у вас красивые.

– Спасибо.

– Аппетитные.

Я ушел на кухню и достал из буфета вино, вытащил пробку из бутылки, нашел два бокала и вернулся. Налил ей и передал бокал.

– Твой отец часто о тебе говорил.

– Да?

– Говорил, что тебе не хватает честолюбия.

– Он прав.

– В самом деле?

– Все мое честолюбие сводится к тому, чтоб вообще никем не стать. По-моему, так разумнее всего.

– Странный ты.

– Нет, это отец у меня был странный. Давайте я вам еще налью. Хорошее вино.

– Он говорил, что ты пьяница.

– Видите, я хоть чего-то добился.

– Ты так на него похож.

– Только снаружи. Ему нравились яйца всмятку, а мне вкрутую. Ему нравилось общество, а мне одиночество. Ему нравилось спать ночью, а мне днем. Он любил собак, а я дергал их за уши и совал им в жопу спички. Ему нравилось работать, а мне нравится бездельничать.

Я нагнулся и сграбастал Марию. Разжал ей губы, сунулся ртом ей в рот и принялся высасывать весь воздух у нее из легких. Я плевал ей в глотку и возил ей пальцем меж ягодиц. Потом мы разъединились.

– Он меня нежно целовал,- сказала Мария.- Он любил меня.

– Блядь,- сказал я,- и месяца не прошло, как мою мать закопали, а он уже сосал вам сиськи и подтирался вашей туалетной бумагой.

– Он меня любил.

– Хуйня. К вашей вагине он прибился из страха одиночества.

– Он говорил, что ты озлобленный юноша.

– Еще бы. Поглядите, что у меня было вместо отца.

Я задрал на ней платье и принялся целовать ей ноги. Начал с колен. Добрался до бедер изнутри, и она раздвинула ноги пошире. Я ее укусил, крепко, она подскочила и пукнула.

– Ой, прости.

– Все в порядке,- сказал я.

Я налил ей выпить еще, закурил сигарету, оставшуюся от мертвого отца, и пошел на кухню за второй бутылкой вина. Мы пили еще час или два. День только клонился к вечеру, а я уже устал. Смерть такая скучная. Вот что в ней хуже всего. Скучная. Как только происходит, с ней уже ничего не поделаешь. С ней не поиграешь в теннис, не превратишь ее в коробку леденцов. Она просто есть, как есть спустившее колесо. Глупая смерть. Я забрался в постель. Слышал, как Мария снимает туфли, одежду, потом она легла рядом. Голову положила мне на грудь, а я пальцами гладил ее за ушами. Тут у меня начал вставать. Я приподнял ей голову и обхватил губами ее рот. Нежно обхватил. Потом взял ее за руку и положил себе на хуй.

Я выпил слишком много вина. Залез на нее. Терся и терся. Постоянно был на грани, но так ни к чему и не приехал. Я еб ее потно, нескончаемо и по-конски. Кровать дергалась и подпрыгивала, ерзала и стонала. И Мария стонала. Я все целовал ее и целовал. Ртом она хватала воздух.

– Боже,- говорила она,- ты меня И ВПРЯМЬ ЕБЕШЬ!

Мне же хотелось лишь кончить, но вино притупило механизм. Наконец я скатился.