Музыка горячей воды - Буковски Чарльз

В «Красном павлине» Луи уселся на любимый табурет. Подошел бармен.

– Ну, Луи, и как свиданка?

– Свиданка?

– С дамочкой.

– С дамочкой?

– Вы же вместе уходили, мужик. Ты ее это?

– Да нет, не совсем…

– Что не так?

– Что не так?

– Да, что у вас пошло не так?

– Дай-ка мне «кислого виски», Билли. Билли отошел смешивать. Потом принес Луи.

Никто ничего не сказал. Билли ушел к другому концу стойки и остался там. Луи взялся за стакан и сразу же влил в себя половину. Хороший напиток. Закурил, держа сигарету в одной руке. Стакан он держал в другой. Внутрь с улицы через дверь светило солнце. Смога не было. Славный будет денек. Гораздо лучше вчерашнего.

Белый пес наседает

Генри взял подушку, затолкал себе под спину и стал ждать. С тостом, джемом и кофе вошла Луиз. Тост был уже намазан маслом.

– Точно не хочешь яиц всмятку? – спросила она.

– Не, нормально. И так сойдет.

– Тебе съесть бы парочку.

– Ну хорошо.

Луиз вышла из спальни. Он уже вставал, в ванную ходил и видел, что его одежда развешена. Лита бы такого ни за что не сделала. А с Луиз и ебаться хорошо. Детей нет. Ему очень нравилось, как она все делает – мягко, тщательно. Лита же всегда набрасывалась – одни острые углы. Когда Луиз вернулась с яйцами, он спросил:

– Что такое?

– «Что такое» что?

– Ты их даже почистила. В смысле, чего ж муж с тобой развелся?

– Ой, погоди,- сказала она.- Кофе сбегает! – И выскочила из комнаты.

С ней можно классику слушать. Она играла на пианино. У нее были книжки: «Варварское божество» Альвареса*; «Жизнь Пикассо»; Э. Б. Уайт; э. э. каммингс; Т. С. Элиот; Паунд, Ибсен и т. д. и т. п. Даже девять его книжек. Может, как раз это и подкупало.

Луиз вернулась и тоже устроилась на кровати, поставив тарелку себе на колени.

* «Варварское божество» (The Savage God, 1972) – книга английского поэта, прозаика и критика Эла (Альфреда) Альвареса (р. 1929) о самоубийстве.

– А у тебя что не так с семейной жизнью?

– С которой? У меня их было пять.

– С последней. Лита.

– А Ну, если она не шевелилась, ей казалось, что ничего и не происходит. Ей нравилось танцевать, вечеринки, у нее вся жизнь вертелась вокруг танцев и вечеринок. Ей нравилось, как она это называла, «улетать». Это значило – мужчины. Утверждала, что я ее «улеты» ограничиваю. Говорила, что я ревнивый.

– А ты ее ограничивал?

– Наверное, хотя старался не ограничивать. На последней вечеринке пошел с пивом на задний двор, чтоб ей не мешать. Полный дом мужиков, а она визжит на всю округу: «Йииихоо! Йии Хоо! Йии Хоо!» Видимо, все деревенские девчонки так.

– Сам бы пошел танцевать.

– Наверное, стоило б. Иногда танцевал. Только они проигрыватель на такую громкость включают, что вышибает все мысли из башки. Я ушел во двор. Потом вернулся за пивом, а под лестницей, смотрю, с нею какой-то парень целуется. Я вышел, чтоб закончили, а потом опять за пивом вернулся. Там было темно, только мне все равно показалось, что я одного своего друга узнал, и потом я у него спросил, что это он там под лестницей делал.

– Она тебя любила?

– Говорила, что да.

– Знаешь, целоваться и танцевать не так уж и плохо.

– Пожалуй. Но ты б ее видела. Она танцевала так, словно в жертву себя предлагала. Напрашивалась на изнасилование. Очень действенно. Мужики такое просто обожают. Ей было тридцать три, двое детей.

– Она просто не думала, что ты затворник. У всех мужчин разные натуры.

– О моей натуре она никогда не задумывалась. Я же говорю, если она не шевелилась, не вертелась постоянно, ничего и не происходило – так она думала. Ей было скучно. «Ой, это – тоска, то – скучища. Завтракать с тобой – тоска. Смотреть, как ты пишешь,- тоска. Мне нужна драка».

– Да и это нормально.

– Наверное. Только знаешь, скучно бывает только скучным людям. Им нужно все время себя подстегивать, чтобы ощутить какую-то жизнь.

– Вот ты, к примеру, пьешь, да?

– Да, я пью. Я тоже не могу смотреть жизни в глаза.

– И проблемы с ней были только в этом?

– Нет, она была нимфоманка, только сама этого не знала. Утверждала, что сексуально я ее удовлетворяю, но вот сомневаюсь, что я удовлетворял ее духовную нимфоманию. До нее я только с одной нимфой жил. Нет, у нее были и хорошие качества, но вот нимфомания обескураживала. И меня, и моих друзей. Они меня отводили в сторону и говорили: «Да что это с ней, блядь, такое?» А я отвечал: «Ничего, она ж сельская девчонка».