Альковные секреты шеф-поваров - Уэлш Ирвин

Их бригада держалась кучно, в центре сектора, влившись в общую массу бойцов. Скиннер огляделся и заметил несколько легендарных фигур. Сегодняшний матч обещал стать громким событием. Дэнни чувствовал себя как никогда готовым к акции. «Третий тайм» был запланирован сразу после игры, на улице Ист-Лондон, куда фирмы-участники должны были подтянуться, разбившись на мелкие бригады.

Бойцы «Хиберниана» начали покидать стадион за десять минут до финального свистка. Абердинцы решили воспользоваться ситуацией. Вместо того чтобы выступить к мосту Ботуэл-стрит, они незаметно обошли стадион и атаковали оставшихся хибернианцев, ворвавшись толпой на восточную трибуну.

Большая часть хибернианской армии была уже далеко — маршировала по улице к месту назначенного сражения,— однако некоторые, включая Скиннера, остались в арьергарде. На них-то и обрушили предательский удар абердинцы, рассеяв испуганные стада мирных болельщиков.

Опа, понеслась!

Сердце Скиннера заработало, адреналин впрыснулся в кровь. Противник приближался, полиция категорически отсутствовала. Прямо как в старые времена. И масштабы те же, что в семидесятых-восьмидесятых. А он, Скиннер,— в эпицентре событий.

Это был правильный, классический махач, к которому их бригада так беззаветно готовилась на протяжении многих лет и который в наши дни благодаря ритуализации насилия, стадионным системам безопасности и полицейским кордонам фактически перекочевал из реальной жизни на страницы газет. Скиннер мало того что не отступил — наоборот, смело устремился в атаку, раздавая удары направо и налево.

Ну, держитесь, крестьяне! Это вам не овец пердолить!

Уклонившись от здоровенного мужика в черной куртке «Стоун-айленд», Скиннер ввязался в хлесткую схватку с бритоголовым парнишкой, отличавшимся большими зубами, красным свитером «Пол Шарк» и злобными глазами хорька. Поначалу Скиннер дрался внимательно и расчетливо, держал стойку, но шустрый хорек зарядил ему правой в нос, так что брызнули слезы — и Скиннер начал молотить наугад, как последний новобранец.

Вот сука…

Получив две хорошие плюхи — сперва в глаз, потом в подбородок,— Скиннер пошатнулся и увидел блеклый натриевый фонарь на фоне сумеречного неба — выходило, что он уже лежал на спине. Ноги не слушались. Он понял, что встать не удастся, и сгруппировался в позе зародыша. В конце концов, бояться не следовало: за последствия должен был ответить кое-кто другой. Да, именно так — Кибби был обречен страдать от побоев, ибо Скиннер, всемогущий Скиннер, получил дар неуязвимости, как ни безумно это звучало!

Давайте, абердинцы, топчите от души!

После серии тяжелых пинков один из головорезов прокричал:

— Хватит с него, оставили!

Заткнись! Вот идиот…

Град ударов утих, а потом и вовсе прекратился. Завыли полицейские сирены.

Кибби теперь должен этим любителям овечек бутылку поставить. Ишь, чистюлька, здоровячек…

Скиннер поначалу решил, что его пырнули заточкой: некоторые удары были слишком остры, не похоже, чтобы били кулаком или ботинком. Но когда санитары помогли ему подняться, крови на асфальте не осталось. Подоспевшие полицейские вырвали его из заботливых рук эскулапов, заковали в наручники — и вместо кареты «скорой помощи» он оказался в черном воронке, где его пристегнули к железному брусу под потолком. Прощай, новая рубашка, думал он, щуря запухший глаз. Адреналиновая анестезия выветрилась; в голове ухало, бока горели.

Сидевший рядом абердинский спарринг-партнер протянул ему сигарету.

— Что, жив?— спросил он с сочувствием.

Скиннер благосклонно принял подарок и похвалил тактическую смекалку абердинцев:

— Неплохая атака, молодцы.

— Блин, ну тебя круто отпрессовали!

— Профессиональные издержки. Переживу. Литская закваска — это тебе не жуки-пуки!— Он ухмыльнулся сквозь сладкую боль.

Надеюсь, что в Фезерхоле закваска не хуже — во имя кое-чьего благополучия.

— Классный прикид!— Скиннер указал на куртку абердинца.— «Пол Шарк», новая модель?

— Ну!— расцвел тот.— Недавно в Лондоне купил.

Скиннер попробовал улыбнуться в ответ, но лицо слишком болело. Ничего, подумал он, скоро пройдет. По крайней мере у меня.

Ян Букан не мог понять, почему Брайан так поспешно смылся с конвента. Может, надо было пойти за ним? Вот ведь — удрал не попрощавшись, да еще в компании чокнутого кекса… Что бы это значило? А вдруг Брайан — голубой? Нет, не может быть! Его всегда интересовали девчонки. Например, Люси. Или красотка, что с ним работает — все уши о ней прожужжал. А с другой стороны, бывают всякие случаи… Бывает, с женщинами не получается…