Таинственная страсть. Роман о шестидесятниках - Аксенов Василий Павлович

Ведя этот разговор, две дамы в цветастых платьях раскладывали на столе вилочки, ножички, нарезанные мелкими треугольничками столовские салфетки. Закончив этот труд, налили в граненые стаканы по сто двадцать пять граммов водки. Ну, давай махнем, подруга!

Вечер открылся той же пьесой в исполнении трио Осляби, что и на кургане Тепсень, — Чарли Паркер «Колыбельная Птичьей страны». Под фонарем появился ведущий — тот самый Роб Эр: майка, джинсы, мокрые волосы мчесаны назад, губы — вперед. Заглядывая в пустую ладонь, он начал читать:

• Сегодня по поселку
• Тихонечко я брел,
• И вдруг ко мне на холку
• Слетел живой орел,
• И в этой птице колкой
• Героя я обрел.
• Увы, был не из лучших
• Мой маленький герой,
• Он не из райской кущи,
• Штаны на нем с дырой.
• Хотел он без зазрений
• Явиться завтра в час,
• Однако День Рождений
• Привлек его сейчас.
• Теперь дарю Ваксону,
• Подгурскому дарю
• Бродячую вакцину
• Товарища Хрю-хрю.
• Ослябя непреклонный,
• Дуди в свою дуду,
• Под праздник внесалонный
• В плюгавеньком саду.

Он быстро зашел за угол «бунгало» и тут же вышел оттуда, влача за руку странное существо, скорее уж нищую гориллу, чем человеческого мальчика. Тот был накрыт отвратной плащ-палаткой и ковылял на извращенных внутрь ногах. Гукал не по-нашему.

«Алле!» — вскричал Роберт и сорвал с существа его покров. И тут же из горбуна распрямился великолепный, сияющий Эль-Муслим. Народ — вааще — отпал. Oбняв друг друга за плечи, Эль-Муслим и Роберт под аккомпанемент Канителина запели новую песню на слова Эра:

• Луна над городом взошла опять.
• Уже троллейбусы уходят спать.
• И словно ветры счастья,
• в мое окно стучатся
• лишь воспоминания.
• Воспоминания о давнем дне,
• когда однажды ты пришла ко мне,
• в дожде таком веселом,
• цветном и невесомом
• ты пришла ко мне.
• Плывут в дома воспоминания,
• Слова любви, слова признания…

(И так далее, до конца.)

В толпе аплодирующих стояла в маленьком платьице на бретельках Ралисса Кочевая. Плывущее воспоминание коснулось и ее. Хм, подумала она, кажется, когда я впервый раз пришла в квартиру Барлахского, ребята так и говорили — у нее плащ невесомый.

В круг под фонарем быстрым шатким шагом вышел Ян Тушинский. Он покусывал губы и заострялся: аплодисменты в чей-либо чужой адрес не то чтобы бесили, а как-то дьявольски его дезориентировали. Он вынул блокнот из кармана брюк: «Вот новый стих, дарю его всем деньрожденцам, а также, косвенно, и супруге моей Татьяне Этьеновне». Что поделаешь, часто путал «Аполлинарьевну» с «Этьеновной».

• Я как поезд, что мечется столько уж лет
• между городом Да и городом Нет.
• Мои нервы натянуты, как провода
• Между городом Нет и городом Да.
• Вce мертво, все запугано в городе Нет.
• Он похож на обитый тоской кабинет.
• ………….
• В нем глядит подозрительно каждый портрет.
• В нем насупился замкнуто каждый предмет.
• ………….
• А когда совершенно погасится свет,
• начинают в нем призраки мрачный балет.
• Чepma с два — хоть подохни! — получишь билет,
• Чтоб уехать из черного города Нет…

• Ну, а в городе Да — жизнь, как песня дрозда.
• Это город без стен, он — подобье гнезда.
• С неба просится в руки любая звезда.
• Просят губы любые твоих без стыда,
• бормоча еле слышно: «А, — все ерунда…»
• …………….
• Только скучно, по правде сказать, иногда,
• что дается мне столько почти без труда
• в разноцветно светящемся городе Да…
• Пусть уж лучше мечусь до конца моих лет
• между городом Да и городом Нет!
• Пусть уж нервы натянуты, как провода
• между городом Нет и городом Да!

Пролетающий сбросил им сверху мгновенную paдугу, и все озарились. Все-таки, этот Янк! Этот талант!