Таинственная страсть. Роман о шестидесятниках - Аксенов Василий Павлович

• Моцарт на старенькой скрипке играет.
• Моцарт играет, а скрипка поет.
• Моцарт отечества не выбирает,
• Только играет всю жизнь напролет.

Припев: Григ Барлахский, Ваня Шейкин, Люба Октава и Таня Фалькон:

• Ах, ничего, что всегда, как известно,
• Наша судьба то гульба, то пальба.
• Не оставляйте стараний, маэстро,
• Не убирайте ладони со лба.

• Коротки наши лета молодые,
• Миг — и развеются, как на кострах:
• Красный камзол, башмаки золотые,
• Белый парик, рукава в кружевах.

Припев: две пары в вальсе.

• Где-нибудь на остановке конечной
• Скажем спасибо и этой судьбе,
• Но из грехов своей родины вечной
• Не сотворить бы кумира себе.

Припев: две пары увядают к его ногам.

И вдруг возникает новый ансамбль: Юнга Гориц с гитарой руках, Леон Коом с флейточкой и Катя Человекова с проникновенным бубном. Юнга поет:

• Плыл кораблик вдоль канала,
• Там на ужин били склянки, —
• Тихл музыка играла
• На Ордынке, на Полянке.

• Я как раз посерединке
• Жизни собственной стояла,
• На Полянке, на Ордынке
• Тихо музыка играла.

• Это было на стоянке,
• Душу ветром пробирало, —
• На Ордынке, на Полянке
• Тихо музыка играла.

Почти одной линией, почти не отрывая карандаш. Юста изображает в своем блокноте массовый восторг и аплодисменты. Мелькает панорама восточных склонов гор и западных небес. Мелькают страницы. Появляются портреты виновников торжества: протестант Вакса, дерзкий Гладиолус, вечный экспериментам Ослябя Ал.

Последний, в шортах спортобщества «Спартак», в сандалетах «Скороход», в брючных подтяжках и галстуке-бабочке, а также в шляпенции стиля «Холмс», выходит со своим золотым оружием в центр сценической площади. Канителин и Бабрасов — в углу площадки средь гнущихся под ветром туй. Исполняется «Композиция для чтения прозы XYZ». Первым читает известный гражданин Арбата Гладиолус Подгурский. Текст послесталинского байронита: «Как хороши, как дерзки были гуси!»

Как на турнире менестрелей, Ульяна Лисе поднимает похожую на гладиолус, в кружевах, руку.

В отличие от наших так называемых «эстрадных поэтов» прозаики читают или по книжкам, или по бумажкам. Таков и Вакса, он вытаскивает из кармана пучок салфеток; на них записан текст перфокарты № 14 из не законченного еще «Золотого медяка». Читает с завываниями и чечеточкой.

…Да, нелегко разыграть Гайдна в безумном городе Средиземноморья. Собраться втроем и разыграть «Трио соль минор», то есть сообразить на троих.

В безумном городе, где «стрейнджеры в ночи» расквасят морду в кровь о кирпичи. Приплыл на уголочек с фонарем кудрявый ангелочек с финкарем. В порту была получка! Гулял? Не плачь! Спрошу при случае: Хау мач? Ты видишь случку Луны и мачт?

А я работала по молодежи, на «бёркли» ботала всю ночь до дрожи. Агент полиции, служанка НАТО! Дрожа в прострации, крыл хиппи матом. Опять вы, факкеры, вопите — Дэвис! А в мире фыркают микробы флюис! Агента по миру пустили босым, от смеху померли молокососы.

…Искали стычки Мари с Хуаном, в носу затычки с марихуаной… Потом кусочники на «кадиллаке» меня запсочили в свои клоаки.

… Музыканты втайне надеялись, что музыка проникнет сквозь гогот матросов тралового флота в «Магнолию», и там одна из девок в лиловой кофте и черной юбке почувствует запах Гайдна и во дворе притона прополощет рот и примет аспирина.

Для того-то они, Альберт, Билли и Шустер Давид Михайлович, храбреют с каждым тактом, с каждой квартой и наливаются отвагой, как груши дунайским соком. Ищи мансарду нашу, ведет тебя Вадим. Там трое варят кашу, четвертый — невидим. Задами рестораций, скользя по потроxaм, пройди стену акаций, тебя не тронет хам.

А тронет грязный циник, пером пощекочи и в занавес глициний скользни в ночи. Откинь последний шустик пахучих мнемосерд… В окне малютка Шустер и крошечный Альберт, миниатюрный Билли, игрушечный рояль… Ах, как мы вас любили и как вам нас не жаль?!