Ночь с ангелом - Кунин Владимир

Помню, я тогда очень рассердился! И хотя Ангелам это совершенно противопоказано – я ничего не мог с собой поделать. А может быть, во мне уже начали происходить какие-то Земные качественные изменения?… Это после двадцати к нам приходит некая взвешенная терпимость, а в пятнадцать лет из тебя рвется навстречу всему миру такой заряд самоуверенного максимализма, что можно ожидать чего угодно…

Я поехал в крематорий, нашел тех людей, которые отказали Фирочке, Толику и полковнику Петрову в возврате урн с прахом двух закадычных дружков – Вани Лепехина и Натана Лифшица, и…

…на следующий день эти же люди привезли к нам домой на Бутлерова уже слегка покрытые плесенью, вынутые из крематорской «стены плача» эти две урны. И были так любезны, что Фирочка, святая душа, растрогалась и даже дала им двадцать пять рублей…

– Ага! – Я очень обрадовался своему открытию. – Значит, Ангелы-Хранители все-таки имеют право на «карающие» действия?!

– Нет, нет! – возразил мне Ангел. – Может быть, в самом крайнем случае, в самом экстремальном, ради спасения кого-то, когда уже нет иного выхода… Но в крематории я просто сделал так, что эти недобрые люди сами… заметьте себе, господин писатель, сами почувствовали свою мелкотравчатую ничтожность и в корне, опять-таки – сами, решили изменить свое отношение к людям, приходящим к ним за помощью!…

Кстати, с захоронением этих четырех урн в нашем саду тоже были свои заморочки. Однако тут мне не пришлось даже пальцем шевельнуть…

Вечно нетрезвые, я бы даже сказал – постоянно не просыхающие, деревенские власти в количестве трех человек – бывший секретарь парткома сельсовета, «главный», но единственный бухгалтер и бывший Председатель сельсовета, ныне Глава местной администраций – очень возмутились таким фактом абсолютно незаконного захоронения! Дескать, при местной церкви есть небольшое сельское кладбище, там и извольте совершать свои погребения! А чтоб на собственном подворье, в саду – где это видано, где это слыхано?!! Вот вызовем санэпидстанцию из района и посмотрим, как вы будете эти свои урны перезахоранивать! Да и то если наш батюшка, отец Гурий, разрешит вам такое захоронение…

Потому как есть сигналы, что нынешний несовершеннолетний владелец бывшего лепехинского дома – уголовник, а в некоторых урнах – не больно-то христианский пепел!

Но спустя два дня из Ленинграда… он теперь Санкт-Петербург называется, приехал новенький микроавтобус Рижского завода с бортовой надписью «Олимпийская надежда» по обоим бокам и из него вышли с десяток молоденьких крепеньких пареньков.

Расторопные пареньки почти добровольно собрали всех противников «частных» захоронений, остаток набежавших из деревни жителей, а заодно мягко и почтительно пригласили принять участие в совещании отца Гурия и местного милиционера-участкового по прозвищу, конечно же, Аниськин!

Начали пареньки с того, что вежливо поинтересовались у священника – все ли равны после смерти перед Богом? Отец Гурий ответил утвердительно. «А при жизни?» – спросили пареньки.

Вконец обнищавший за последнее время отец Гурий заколебался. Но против Веры идти испугался и взял грех на душу – сказал «Да».

– Значит, национальный вопрос и вопрос социального равенства мы с вами решили, – сказал один паренек, шириною в невысокий платяной шкаф. – Теперь о стихийных бедствиях. Лето обещает быть жарким и засушливым, в натуре. Возможны пожары. Дом Анатолия Сергеевича Самошникова и его матушки Эсфири Анатольевны стоит на отшибе и заслонен сосняком. Ваши же дома все страшно близко друг от дружки и открыты всем ветрам. Загорится один дом – сгорят все остальные. Вам это надо?

– Нет!!! – закричали все в один голос.

– Делайте выводы, – сказал юный шкаф.

Он широко улыбнулся участковому милиционеру и попросил его как «свой – своего»:

– Ты проследи, браток, чтоб нашего корешка тут не напрягали.

– Об чем базар, братва? Все будет в лучшем виде! – пообещал дальновидный участковый.

Пареньки выставили на стол Главы поселковой администрации ящик водки и подарили отцу Гурию на «святые» нужды невиданную в деревне бумажку в сто долларов.

Пить вместе с вновь обращенными союзниками отказались наотрез и уехали, напомнив, что лето может оказаться очень жарким и засушливым…

Ну, что вам еще рассказать, Владим Владимыч?…

Лидочка из-за беременности перешла в вечернюю школу…

Спортивные боссы города на Неве безоговорочно посчитали Толика Самошникова «олимпийской надеждой» и без экзаменов зачислили его в техникум физкультуры и спорта «Трудовых резервов».