Честный проигрыш - Мердок Айрис

— Ну что же, думаю, мы должны… справиться с бурей.

— Ты такой озабоченный, Руперт, такой печальный. Встряхнись, дорогой. Мы с тобой будем регулярно видеться. Постепенно лучше узнаем друг друга. Оба мы люди рациональные. Не волнуйся, и я тогда тоже не буду волноваться.

— Я надеюсь, что все это… будет не слишком болезненно для тебя.

— Как трогательно ты обо мне заботишься, мой дорогой. Нет. Это будет болезненно для тебя. Но мы вместе выдержим эту боль.

— Мне тяжко хранить это в тайне от Хильды, но я понимаю: другого выхода нет. Ты говорила что-нибудь Таллису?

— Ну разумеется, нет! Это совсем не касается Таллиса.

— Нет, дорогая, по-моему, в каком-то смысле…

— Я не согласна. Ведь ничего не произойдет. Это наша с тобой забота, Руперт, только наша, твоя и моя.

— Не понимаю, освободилась ли ты от Таллиса… я имею в виду — эмоционально.

Для него это важно, подумала Морган. Надо его успокоить.

— Да, — сказала она. — Думаю, это так. Кое-что продолжает меня тяготить. Но из дебрей я все же выбралась. — Выбралась ли? — подумала она. Сейчас ей было понятно только одно: необходимо полностью сосредоточиться на Руперте.

— Все это так сложно, — со вздохом сказал Руперт. — Ты сильнее меня. Женщины часто оказываются сильнее в такие минуты. Тебе дано ясно мыслить, ты спокойна. А я все беспокоюсь о тебе. Боюсь, что мои действия причинят тебе еще худшую боль. Представь себя на моем месте.

— Но, дорогой мой, я как раз делаю это с легкостью. Отчетливо вижу все: замешательство, муки совести, боль. Но решив — пользуясь твоими словами — выстоять в бурю, мы должны просто доверять друг другу и ждать, чтобы время и наша взаимная нежность помогли нам построить глубокие отношения, те, что останутся с нами навсегда. Мы оба хотим этого, да, Руперт?

— Я хочу. Но возможно ли это?

— Твое смирение так трогательно. Ты что же, думаешь, что я сбегу и брошу тебя? Нет, все, что мы задумаем, осуществимо.

Повернувшись вполоборота и все еще прикрывая глаза щитком ладони, Руперт внимательно посмотрел на нее:

— Я так не хочу причинять тебе боль. Ты не боишься, что мы играем с огнем?

— Огонь — жизненная стихия.

— Твоя храбрость, Морган, феноменальна.

— Твоя тоже, мой дорогой.

— Послушай, мне пора возвращаться в офис. И я должен все обдумать.

— Ты не додумаешься до того, что мы должны все забыть, не видеться и так далее?

— Нет.

— Когда мы увидимся снова? Скоро?

Они спускались по ступенькам, выходящим в сторону Хай-стрит.

— И все-таки… — сказал Руперт. — Мне никак не избавиться от беспокойства. Во всем этом есть что-то странное. Я не хочу, чтобы ты испытывала такое чудовищное напряжение.

— Думаю, что уж если ты его вынесешь, то я вынесу его и подавно. Ну, когда? Пообедаем завтра днем?

— Завтра днем я обедаю с Хильдой.

Повисло молчание. Они вышли на улицу, и Руперт сделал знак, подзывая такси.

— Позвони мне в офис. Но не сегодня.

— Завтра утром.

— Хорошо.

Такси остановилось возле них.

— Можно доехать с тобой до Уайтхолла? — спросила Морган.

— Нет. Прости. Но лучше не надо.

Залитые солнцем, они стояли возле такси, оба скованные, с опущенными вдоль тела руками. Разноцветные тени текли мимо них толпой. Почти невыносимое физическое напряжение владело Морган. Страстно хотелось нырнуть в такси, сжать Руперта в объятиях, утешить. В его хмуром взгляде сквозила боль.

— Пожалуйста, в Уайтхолл, — сказал он, нагнувшись к шоферу.

— О, Руперт. — Ей вдруг сделалось до жути одиноко. Она не хотела вот так отпустить его, страшилась наваливавшихся на нее чувств. Необходимость расставаться ужасала. Всматриваясь в его лицо, она чуть не плакала.

— Прости. — Руперт сел в такси и захлопнул дверцу. Такси отъехало.

Что со мной происходит? — пыталась сообразить застывшая на краю тротуара Морган. Вдруг подчинившись внезапному импульсу, она остановила ехавшее следом такси и дала адрес Таллиса.

5

— Коробок сломан. Смотри, просто смят. Ты небось сел на него.

— Я на него не садился.

— Наверняка сел. Вчера он был целым.

— В мире, изнемогающем от грехов и страдания, ты оплакиваешь сломанные спичечные коробки.

— Мне очень плохо.

— Мне тоже.

— Опять донимает эта проклятая боль в бедре.