Воронья дорога - Бэнкс Иэн

– Не надо было мне это делать, Прентис.– Слова с присвистом сочились между стиснутыми зубами. Я услышал на лестнице шаги тети Тоуни.– Зря я это, Прентис. Не надо было говорить.

– Чего не надо было говорить, дядя? – спросил я, положив ладонь на дверную ручку.

– Что я тебе был ближе, чем он, что я тебя отвоевал, спас от его ереси.– Глаза на дрожащем пепельно-сером лице не двигались, взор был устремлен на меня.

Я кивнул и улыбнулся:

– Ну да.

Отворилась дверь, и я освободил проход тете Тоуни – она принесла таблетки и стакан воды.

– До завтра, Прентис,– прошептала она и погладила по руке.– Спасибо.

– Не за что, тетя Тоуни. До завтра.

Из коридора я посмотрел вниз, на ступеньки. Там стояла моя мать, у входной двери, надевала куртку. Я на секунду прислонился к затворенной двери спальни и, никуда не глядя, очень тихо сказал себе: – Понял?

* * *

Я перешел к той грани бетонного куба, что была обращена к суше, и посмотрел на угасающий закат, и попытался угадать, что почувствую, когда встречу Льюиса и Верити. Мы не виделись с той новогодней ночи, когда я набедокурил. Но как ни копался в душе, я не обнаружил страха или ревности. Даже хотелось увидеть их поскорее. Должно быть, холод, поселившийся несколько лет назад во мне, добрался и до моих чувств к Верити. Ревнивая страсть растворялась, как тучи над головой.

Подмывало лихо спрыгнуть на землю, но я решил не искушать судьбу. А то разве мало трагедий в нашей семье? Поэтому я спустился, прошел до конца изогнутого пляжа и травянистым берегом ручья направился к Галланаху.

* * *

…Он рассказывал нам и о флоре этих островов – почему широкие болота между дюнами и пахотными землями так богаты прекрасными цветами. Оказывается, здесь кислый торф смешивается с щелочным песком и образуется благоприятная для растений нейтральная почва. И названия этих трав звучали чарующе, как молитва: морской фенхель, мшанка лежачая, торичник красный, дубник осенний, лен слабительный, язвенник обыкновенный, вероника дубровная, лебеда копьелистная, асплениум северный, очанка лекарственная.

От папы мы узнали о народах, которым Шотландия давала пищу и кров. Восемь или девять тысяч лет назад здесь жили племена охотников и собирателей, временами они кочевали по лесу, который покрывал всю эту землю, временами жили у моря, и теперь только груды ракушек напоминают об их стойбищах. Затем появились земледельцы, они начали выжигать лес. Люди неолита построили обсерваторию на Маэс-Хоув еще до того, как в Египте придумали воздвигать пирамиды, и на острове Льюис круг из стоячих камней появился задолго до Стоунхенджа.

Потом приходили люди бронзового и железного веков, викинги и пикты, римляне и кельты, скотты, англы и саксы; все они нашли дорогу в этот глухой уголок Северной Европы и оставили здесь следы: безлесые склоны холмов, дороги, ограды из плитняка, пирамиды из камней, крепости, могильники, истуканы, фермы, дома, церкви, нефтеперегонные заводы, атомные электростанции, а также ракетные полигоны.

Отец сочинял рассказы о тайных горах, о лесе, утонувшем в песке, о потоке, который превратился в дерево, о торфе-зомби, о каменных бурильщиках. Иногда место действия или тема рассказа как-то соотносились с действительностью. Прообраз тайных гор – настоящий холм, на нем растет цветок, которого больше нигде в мире не сыщешь. Известно, что ураганные ветра загоняли целые гряды дюн в глубь острова, песок засыпал леса и даже деревни. Торф, можно сказать, «бессмертен» – кислые минералы из окружающих скал, холодный атлантический воздух и вечный дождь не дают отмершим деревьям разлагаться.

Другие истории были целиком придуманные – наверное, дело в том, что в отце всегда жил мальчишка. Если смотреть издали на дерево, особенно растущее на дне глена да еще покрытое листвой, то оно и правда похоже на огромный фонтан зеленой воды, которая ударила из земли и вдруг одеревенела.

Пусть от всего этого веяло наивностью, пусть отцовские образы смахивали на галлюцинации, но они тем не менее впечатывались в нашу детскую память, в мозгу всегда создавалась картинка. Взять хотя бы магмитов – людей, которые жили в магме под земной корой. Они бурили скважины наверх, чтобы глотнуть воздуха, как мы добуриваемся до нефти. Магмиты, наверное, порождены той частью папиного разума, которая любила все переворачивать с ног на голову. Он обожал рассматривать противоположности, фантазировать «от противного», доводить до абсурда и в абсурде находить смысл. Не воображение, а неиссякающий рог изобилия – наверное, дядя Рори за такой душу бы отдал не задумываясь.