Готовься к войне - Рубанов Андрей

Единственный выход — напасть первым.

— Это, — хрипло ответил он, — дело прошлое. Я тебя не заставлял. Все делалось по обоюдному согласию.

— Конечно! — опять повысив голос, ответил бывший партнер. — Разумеется! Вот только тут вопросик вылезает, уважаемый господин банкир. Если я дурак, а ты умный — что ж ты мне, дураку, не подсказал? Не поделился умом своим необыкновенным? Паша Солодюк, стало быть, на амбразуру грудью прыгал, а командир Знайка издалека в бинокль смотрел и помалкивал?

— По-твоему, я должен был тебя за рукав дергать и кричать: «Не сделай, друг, ошибки»? Так? С какой стати я буду за тебя думать? У тебя своя дорога, у меня своя.

Глаза пьяного бывшего друга заблестели.

— Я одно время думал, она у нас одна. Дорога. Общая.

— Я тоже так думал, — мрачно сказал Знаев. — Правда, это было давно. В молодости. Я думал: найду людей надежных, и пойдем одной командой по самой крутой дороге. На самый верх пойдем! Потом оказалось, что не все так просто. Один задыхается, другой спотыкается, третий передумал. Четвертого убили. В итоге пришлось одному пыхтеть… А теперь, — банкир чувствовал гнев и обнаружил себя привычно расхаживающим от стены к стене, — теперь, Паша, выходит так, что ты сначала от меня отстал, темпа не выдержал, а потом — камнем в спину запустил! За что? Очень просто: за то, что я тебя быстрее! Вот так я вижу нашу с тобой ситуацию… Ты мне, конечно, не враг. Какой из тебя враг? Никакой… Ты проблему мне создал, потом пришел, честно признался — и на том спасибо… Но сейчас — уходи. Не могу тебя видеть. Вообще никого не могу видеть! И не хочу! Ни одного человека не желаю видеть!! Все вы — гады медленные!! Знайка вам показал, как жить надо, и дальше побежал, а вы его за это — в спину камнем!! Медленным быстрые не нужны, они их раздражают… Давай, Солодюк. Иди. Не сиди на жопе. Мы все решили. Я все понял. Разговор окончен.

Бывший товарищ встал, подобрал с пола пустой портфель и пошел к выходу.

Знаев подумал, что почувствует жалость, но почувствовал только тошноту. Непривычно сильную. Глубоко вдохнул, напрягся, сделал несколько глотательных движений. Зачем-то подошел к столу. Зачем-то посмотрел на ряды перехваченных резинками пачек. Тут же понял, что зря посмотрел; он посмотрел бы сейчас на что угодно, на любую дрянь, на фекалии, на разлагающиеся трупы — но только не на деньги; они были омерзительны, они ползли, жили своей жизнью, их испещренные цифрами и картинками спины непристойно изгибались, засаленные края бумажек закручивались.

За окном взревела машина бывшего товарища.

Знаев оперся руками о стол, и его стошнило. Желто-зеленая желчь полилась на банкноты, чудовищно схожая с ними по цвету и запаху.

Очнулся — рядом стояла Алиса. Рыжие волосы, белый пушистый халат. Протягивала белое пушистое полотенце. Как будто ангел крыло расправил. Пушистое.

Только белое и золотое, ничего больше сквозь слезы он увидеть не смог.

Заблеванное бабло смердело.

— Извини, — прохрипел Знаев.

— Не говори ничего. Успокойся.

— Все равно извини. Я не хотел, чтобы… ты все это видела. Давай-ка выйдем. На свежий воздух.

— Иди, — тихо разрешила девушка.

— А ты?

— Я не пойду. Иди один. Я слышала, как ты кричал, что никого не можешь видеть.

— Это было сказано не тебе. И не про тебя. Ты тут ни при чем.

— Я четыре дня живу в твоем доме. Сплю в твоей постели. А теперь, оказывается, я ни при чем. Спросил бы, что ли, хочу ли я сама оставаться ни при чем.

Банкир ничего не спросил. Отправился в ванную. Отшвырнул пахнущий гадостью — Солодюком пахнущий — халат. Надел свежий. Яростно вычистил зубы. «Не могу никого видеть». Подумаешь! Да, не могу. Бывает, до такой степени не желаю никого видеть, что хочется посреди собственного офиса, битком набитого суетящимися людьми, своими и чужими, нужными и ненужными, полезными и наоборот, забиться в угол, закрыть глаза и заткнуть уши. Попробуйте, как я! С четырех утра до часа ночи, каждый день на протяжении четверти века. Попытайтесь. А потом упрекайте. Не можете? Боитесь? Слабо? Тогда помалкивайте.

Сейчас я вернусь в зал — она должна подойти и обнять меня. Прошептать какие-нибудь слова. Неважно, какие. Не «должна», конечно. Но лучше, чтоб подошла. В первую очередь для нее самой лучше.

В зале он Алисы не увидел. Шаркая, отправился во двор, потрогал ветку любимого дуба. Тот дружелюбно пошевелил листьями. На том месте, где пятнадцать минут назад стоял джип Солодюка, валялись окурки. Водитель, значит, смолил, пока ждал своего хозяина. Что за люди, приехали в чужой дом — и гадят.