Коммуна, или Студенческий роман - Соломатина Татьяна Юрьевна

– Да он, сука, – кот! Я Хандре ещё одного клиента поймал, в торбу сунул, донёс, вынул. Так он, падла, видать, нагадить успел! – расстроился Пургин.

– Ты что, всё ещё поставляешь нашему молодому гению котов? – удивился Примус.

– Ну не все же такие, блядь, умные, как ты! Он мне с госами по биохимии обещал помочь. Вот и таскаю. – Серёжка вздохнул. – Может, Эдгар не заметит? У него же сейчас нос по самую жопу заложен, а?

Примус с сочувствием поглядел на своего товарища и промолчал. Может, умная Оля догадалась упаковать альбомы по микробиологии в целлофановые пакеты? Или в титановые контейнеры. Да, вторые были бы куда более кстати, потому как после кота, побывавшего в твоей сумке не по доброй воле, обычно остаются… жертвы и разрушения.

– Ты проверил, что там с а… – начала Полина.

– Пошли уже в класс! – перебил её Примус.

– Здгавствуйте! – картаво прогундосил Штефан. Дикция вне цветения тополей у него была отменная, но в «пушистые» времена из еврея польского интеллигентного он превращался в еврея анекдотического. – Садитесь! Начнём зачёт!

В помещении класса было очень душно, но открывать окна было нельзя. Сами понимаете почему…

Эдгар Эдуардович почесал переносицу и чихнул.

– Пгостите!

И чихнул ещё пару раз. Затем высморкался, закапал нос и глаза.

– Дгузья мои, вам ничем не воняет? – обратился он к студентам. – Или это у меня уже изгващение обоняния из-за этой загазы?! Пгостите!

После серии чихов Штефан вернулся к ассистентскому журналу и стал вызывать всех по алфавиту к себе. К столу. Брезгливо листал альбомы, смотрел на ряды оценок и по совокупности выводил итог. В принципе, всё было честнее некуда – студентов своих он знал отменно. И ни улучшить, ни ухудшить итог было нельзя. Весь год как на ладони. Наконец дошла очередь и до Пургина.

– Пуйгин! – прочихал Штефан и зашёлся в очередной серии сопле– и слезоистечения и попыток их купирования. И не заметил, как вся подгруппа с ужасом смотрит на Серёжку, извлекающего из своей сумки альбом, с которого капает… Пургин же ни малейшего ужаса, напротив, не проявлял. Его простые чистые ясные глаза лучились искренним недоумением. «Что это?!» – как бы спрашивал Серёжа у мироздания. Он никак не мог связать факт пребывания взрослого кота-самца подвида «весенний» в своей сумке с таковым плачевным состоянием своего альбома по микробиологии. Есть такие счастливчики, у которых даже самые элементарные связи «причина-следствие» напрочь отсутствуют. Кот был для успешной сдачи биохимии. Альбом, перерисованный старательной супругой, был для сдачи зачёта по микробиологии. И то, что два этих просто самих по себе факта оказались вдруг замкнутыми в одной сумке, никак, на Серёжин взгляд, не могло повлиять на судьбу ни одного из них!

Несчастный, изодранный, мокрый альбом не только истекал всяческими жидкостями и секретами половозрелого кошачьего организма, но и вонял так, что даже до абсолютно лишённого нюха Штефана дошло наконец…

– Что это?! – он вскочил со своего стула и прижался спиной к доске.

– Альбом, – честно ответил Сергей.

– Что с ним?! – К Эдгару Эдуардовичу от ужаса вернулась чистейшая дикция, и на мгновение мелькнула мысль, а не являются ли флюиды самцовых кошачьих желёз наилучшим средством симптоматического лечения заложенности носа. Штефану стало так жаль добросовестную и тихую Олю Пургину – да-да, он был в курсе, кто рисует этому балбесу прекрасные альбомы, – что он успел подумать, а не изменить ли себе и не поставить ли, к чертям собачьим, этому кретину зачёт?

– Я его высушу, Эдгар Эдуардович! – пробормотал Пургин. – Высушу на свежем воздухе и…

– Вон! – запищал Штефан. – Вон из класса! Все вон!!! Немедленно!

Студенты с ужасом покинули помещение.

Дверь захлопнулась, и Штефан хихикнул. Подошёл к окну, открыл его, втянул своим измученным носом свежий пушистый воздух и засмеялся. А затем и захохотал. Не замечая текущих из глаз слёз, он хохотал и хохотал, хохотал и хохотал. Наконец успокоившись, пошёл к столу и выставил всем в журнал хорошие и отличные оценки.

– Юные идиоты! – нежно сказал он портрету Луи Пастера. – Мои самые любимые, самые лучшие, самые-самые студенты! Как это прекрасно – быть всего лишь студентом! Эх!.. – И он смачно высморкался в двадцать пятый за сегодняшний день носовой платок.

Замужем

В первый день третьего курса Полина Романова пришла на занятия с обручальным кольцом на безымянном пальце правой руки.