Эвакуатор - Быков Дмитрий Львович

Я начал помнить себя как раз в паузе меж времен — время от нас отводило глаз, и этим я был пленен. Я люблю этот дряхлый смех, мокрого блеска резь. Умирающим не до тех, кто остается здесь. Время, шедшее на убой, вязкое, как цемент, было занято лишь собой, и я улучил момент. Жизнь, которую я застал, была кругом неправа — то ли улыбка, то ли оскал полуживого льва. Эти старческие черты, ручьистую болтовню, это отсутствие правоты я ни с чем не сравню… Я наглотался отравы той из мутного хрусталя, я отравлен неправотой позднего февраля.

Но до этого — целый век темноты, мерзлоты. Если б мне любить этот снег, как его любишь ты — ты, ценящая стиль макабр, вскормленная зимой, возвращающаяся в декабрь, словно к себе домой, девочка со звездой во лбу, узница правоты! Даже странно, как я люблю все, что не любишь ты. Но покуда твой звездный час у меня на часах, выколачивает матрас метелица в небесах, и в четыре почти черно, и вовсе черно к пяти, и много, много еще чего должно произойти.

НОВАЯ ГРАФОЛОГИЯ-2

• Если бы кто-то меня спросил,
• Как я чую присутствие высших сил —
• Дрожь в хребте, мурашки по шее,
• Слабость рук, подгибанье ног, —
• Я бы ответил: если страшнее,
• Чем можно придумать, то это Бог.

• Сюжетом не предусмотренный поворот,
• Небесный тунгусский камень в твой огород,
• Лед и пламень, война и смута,
• Тамерлан и Наполеон,
• Приказ немедленно прыгать без парашюта
• С горящего самолета, — все это он.

• А если среди зимы запахло весной,
• Если есть парашют, а к нему еще запасной,
• В огне просматривается дорога,
• Во тьме прорезывается просвет, —
• Это почерк дьявола, а не Бога,
• Это дьявол под маской Бога
• Внушает надежду там, где надежды нет.

• Но если ты входишь во тьму, а она бела,
• Прыгнул, а у тебя отросли крыла, —
• То это Бог, или ангел, его посредник,
• С хурмой «Тамерлан» и тортом «Наполеон»:
• Последний шанс последнего из последних,
• Поскольку после последнего — сразу он.

• Это то, чего не учел Иуда.
• Это то, чему не учил Дада.
• Чудо вступает там, где помимо чуда
• Не спасет никто, ничто, никогда.

• А если ты в бездну шагнул и не воспарил,
• Вошел в огонь, и огонь тебя опалил,
• Ринулся в чащу, а там берлога,
• Шел на медведя, а их там шесть, —
• Это почерк дьявола, а не Бога,
• Это дьявол под маской Бога
• Отнимает надежду там, где надежда есть.

ПЕСЕНКА

• Да, завидую — ты можешь на него облокотиться,
• Опереться, положиться, встать под сень.
• Ибо он твое спасенье, как окоп для пехотинца,
• Как кинжал для кахетинца, как постель
• Для усталого скитальца, как непалка для непальца,
• Как для путника в чащобе тайный знак.
• Да, завидую, мой ангел. Извини мое нахальство.
• Я и сам бы так хотел, но все никак.

• Для меня же ты окопа не увидишь, как ни щурься.
• Редкий лес, пустое поле, голый лед.
• Ибо мне он не опора, извини мое кощунство,
• А скорее, я боюсь, наоборот.
• Мне никто не даст гарантий, даже если бы воскресли
• Все святые, коим имя легион.
• Это я его последняя надежда, ибо если
• Я обрушусь, то обрушится и он.
• Ты умеешь видеть стену, я умею — только бездну,
• Обступившую меня по рубежу.
• Это он навек исчезнет, если я навек исчезну
• Или даже если что не так скажу.

• Кто из нас сидит в окопе, кто танцует на прицеле —
• Не подскажет никакое колдовство.
• Хорошо тебе, и плохо мне, держащемуся еле,
• А ему боюсь и думать каково.

Озирая котел, в котором ты сам не варишься, презирая клятвы, которые мы даем, — не тверди мне, агностик, что ты во всем сомневаешься. Или нет, тверди — добавляя: «во всем твоем». Ибо есть твое — вопреки утвержденью строгому, что любая вера тобою остранена. Есть твое, и мне даже страшно глядеть в ту сторону — до того скупа и безводна та сторона. Где уж мне до упорства черствого, каменистого, хоть надень я мундир и ремнями перетянись. Есть твое, и в него ты веришь настолько истово, что любой аскет пред тобою релятивист. Ход туда мне закрыт. Дрожа, наблюдаю издали: кабала словес, ползучая каббала, лабиринты, пески, а меж ними такие идолы, что игрушками кажутся все мои купола.