Эвакуатор - Быков Дмитрий Львович

Не тверди, обнимаясь с тартусцами и с вЕнцами, рассыпая мелкие искры, как метеор, — что с таких, как я, начинаются все Освенцимы, ибо всякая твердая вера — уже террор. Как я знаю всю твою зыбкость, перетекание, разрушенье границ — соблазн его так влекущ! Есть твоя вертикаль, и она еще вертикальнее, но скрывает ее туман, оплетает плющ. Я боюсь плюща — хоть растенье, в общем, красивейшее. Так узорчат лист, так слаба курчавая плеть — но за слабостью этой темнеет такая силища, что и дубу, и грабу опасно туда смотреть.

Но хоть все пески, всю пустыню словами вымости, завали цветами, чей многоцветен пир, — не тверди, не пой мне о щедрой твоей терпимости и о том, как в сравнении с нею я нетерпим! О, ты терпишь всех, как терпит белая бестия ундерменша в коросте, прикованного к ярму. Я терплю этот мир иначе — как терпят бедствие. Извини, что я иногда нетерпим к нему.

Я не все говорю, не всему раздаю названия, вообще не стремлюсь заглядывать за края — ибо есть зазор спасительного незнания, что тебе и мне оставляет вера моя. В небесах случаются краски, которых в мире нет, — немучительная любовь и нестыдный стыд. Твой пустынный Бог никогда меня не помилует, — мой цветущий тебя простит и меня простит.

ТЕОДИЦЕЯ

• Не всемощный, в силе и славе, творец миров,
• Что избрал евреев и сам еврей,
• Не глухой к раскаяньям пастырь своих коров,
• Кучевых и перистых, — а скорей
• Полевой командир, небрит или бородат,
• Перевязан наспех и полусед.
• Мне приятно думать, что я не раб его, а солдат.
• Может быть, сержант, почему бы нет.

• О, не тот, что нашими трупами путь мостит,
• И в окоп, естественно, ни ногой,
• Держиморда, фанат муштры, позабывший стыд
• И врага не видевший, — а другой,
• Командир, давно понимающий всю тщету
• Гекатомб, но сражающийся вотще,
• У которого и больные все на счету,
• Потому что много ли нас вообще?

• Я не вижу его верховным, как ни крути.
• Генеральный штаб не настолько прост.
• Полагаю, над ним не менее десяти
• Командиров, от чьих генеральских звезд
• Тяжелеет небо, глядящее на Москву
• Как на свой испытательный полигон.
• До победы нашей я точно не доживу —
• И боюсь сказать, доживет ли он.

• Вот тебе и ответ, как он терпит язвы земли,
• Не спасает детей, не мстит палачу.
• Авиации нет, снаряды не подвезли,
• А про связь и снабжение я молчу.
• Наши танки быстры, поем, и крепка броня,
• Отче наш, который на небесех!
• В общем, чудо и то, что с бойцами вроде меня
• Потеряли еще не все и не всех.

• Всемогущий? — о нет. Орудья — на смех врагу.
• Спим в окопах — в окрестностях нет жилья.
• Всемогущий может не больше, чем я могу.
• «Где он был?» — Да, собственно, где и я.
• Позабыл сказать: поощрений опять же нет.
• Ни чинов, ни медалей он не дает.
• Иногда подарит — кому огниво, кому кисет.
• Скажем, мне достались часы «Полет».

• А чего, хорошая вещь, обижаться грех.
• Двадцать пять камней, музыкальный звон.
• Потому я и чувствую время острее всех —
• Иногда, похоже, острей, чем он.
• Незаметные в шуме, слышные в тишине,
• Отбивают полдень и будят в шесть,
• Днем и ночью напоминая мне:
• Времени мало, но время есть.

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЛЯ ДНЕВНОГО СНА

• В удушливом полдне, когда ни гу-гу
• В цветущем лугу и заросшем логу,
• И, еле качая тяжелые воды,
• Река изогнулась в тугую дугу
• И вяло колышет лиловые своды
• Клубящейся тучи на том берегу, —
• СГУЩАЮТСЯ СИЛЫ НЕЯСНОЙ ПРИРОДЫ.
• Я слышу их рост и уснуть не могу.

• Как темные мысли клубятся в мозгу,
• Как в пыльные орды, в живую пургу
• Сбивают гонимые страхом народы, —
• В безмолвии августа, в душном стогу,
• В теплице безветренной влажной погоды
• СГУЩАЮТСЯ СИЛЫ НЕЯСНОЙ ПРИРОДЫ.
• Я вижу их мощь и дышать не могу.

• Один изгаляется в узком кругу,
• Взахлеб допивая остатки свободы,
• Другой проклинает недавние годы,
• А третий бежит, норовя на бегу
• Еще и поставить подножку врагу, —
• Хотя их обоих накроют отходы,
• Осколки руды и обломки породы.
• На всем горизонте, на каждом шагу
• СГУЩАЮТСЯ СИЛЫ НЕЯСНОЙ ПРИРОДЫ.
• Я знаю, какой, но сказать не могу.

• Но в это же время, над той же рекой,
• В лиловом дыму вымывая проходы,
• В ответ собираются силы такой,
• Такой недвусмысленно ясной природы,
• Что я ощущаю мгновенный покой.

• Уже различая друг друга в тумане,
• Они проплывают над лесом травы.
• Имело бы смысл собираться заране,
• Но первыми мы не умеем, увы.

• И я засыпаю, почти замурлыкав,
• В потоке родных переливов и бликов
• Плывя в грозовую, уютную тьму.
• У тех, кто клубится в лиловом дыму,
• Всегда бесконечное множество ликов,
• А мы остаемся верны одному.

• Неясно, каков у них вождь и отец,
• Неясно, чего они будут хотеть,
• Неясно, насколько все это опасно
• И сколько осталось до судного дня,
• И как это будет, мне тоже неясно.
• Чем кончится — ясно, и хватит с меня.

ОДИННАДЦАТАЯ БАЛЛАДА

• Серым мартом, промозглым апрелем,
• Миновав турникеты у врат,
• Я сошел бы московским Орфеем
• В кольцевой концентрический ад,

• Где влачатся, с рожденья усталы,
• Позабывшие, в чем их вина,
• Персефоны, Сизифы, Танталы
• Из Медведкова и Люблина, —

• И в последнем вагоне состава,
• Что с гуденьем вползает в дыру,
• Поглядевши налево-направо,
• Я увижу тебя — и замру.

• Прошептав машинально «Неужто?»
• И заранее зная ответ,
• Я протиснусь к тебе, потому что
• У теней самолюбия нет.

• Принимать горделивую позу
• Не пристало спустившимся в ад.
• Если честно, я даже не помню,
• Кто из нас перед кем виноват.

• И когда твои хмурые брови
• От обиды сомкнутся в черту, —
• Как Тиресий от жертвенной крови,
• Речь и память я вновь обрету.

• Даже страшно мне будет, какая
• Золотая, как блик на волне,
• Перекатываясь и сверкая,
• Жизнь лавиной вернется ко мне.

• Я оглохну под этим напором
• И не сразу в сознанье приду,
• Устыдившись обличья, в котором
• Без тебя пресмыкался в аду,

• И забьется душа моя птичья,
• И, выпрастываясь из тенет,
• Дорастет до былого величья —
• Вот тогда-то как раз и рванет.

• Ведь когда мы при жизни встречались,
• То, бывало, на целый квартал
• Буря выла, деревья качались,
• Бельевой такелаж трепетал.

• Шум дворов, разошедшийся Шуман,
• Дранг-унд-штурмом врывался в дома —
• То есть видя, каким он задуман,
• Мир сходил на секунду с ума.

• Что там люди? Какой-нибудь атом,
• Увидавши себя в чертеже
• И сравнивши его с результатом,
• Двадцать раз бы взорвался уже.

• Мир тебе, неразумный чеченец,
• С заготовленной парою фраз
• Улетающий в рай подбоченясь:
• Не присваивай. Все из-за нас.

• …Так я брежу в дрожащем вагоне,
• Припадая к бутылке вина,
• Поздним вечером, на перегоне
• От Кузнецкого до Ногина.

• Эмиссар за спиною маячит,
• В чемоданчике прячет чуму…
• Только равный убьет меня, значит?
• Вот теперь я равняюсь чему.

• Остается просить у Вселенной,
• Замирая оглохшей душой,
• Если смерти — то лучше мгновенной,
• Если раны — то пусть небольшой.

ДВЕНАДЦАТАЯ БАЛЛАДА

Хорошо, говорю. Хорошо, говорю тогда. Беспощадность вашу могу понять я. Но допустим, что я отрекся от моего труда и нашел себе другое занятье. Воздержусь от врак, позабуду, что я вам враг, буду низко кланяться всем прохожим. Нет, они говорят, никак. Нет, они отвечают, никак-никак. Сохранить тебе жизнь мы никак не можем.