Умм, или Исида среди Неспасенных - Бэнкс Иэн

– Кто-то, наверное, скажет, что звук якобы не живой, но по мне…

– Их нужно переворачивать, как пластинки? – спросила я.

– Что? Нет. – Мистер Уорристон выпрямился, нажал Другую кнопку, и нас окружила музыка. – Нет, проигрывается только одна сторона.

– А почему? – спросила я.

Это поставило его в тупик.

– Веришь ли, понятия не имею, – озадаченно сказал мистер Уорристон. – Действительно, почему бы не делать записи с обеих сторон, чтобы увеличить объем… – Он уставился на плеер. – Можно использовать два лазера или просто переворачивать вручную… хм. – Он улыбнулся мне. – Надо написать в рубрику «Спрашивайте – отвечаем». В самом деле хороший вопрос – Он кивнул в сторону моего деревянного стула. – Давай-ка тебя немножко развернем, для лучшего стереоэффекта, не возражаешь?

Я улыбалась, довольная, что мой технический вопрос даже мистеру Уорристону оказался не по зубам.

***

Прослушав диск, я поблагодарила Уорристонов за гостеприимство, отказалась, когда они предложили накормить меня обедом или хотя бы подвезти до дому, и отправилась назад тем же путем. День был теплый, высоко в прозрачном голубом небе виднелись легкие облака. Дойдя до небольшого лужка, я уселась на залитый солнцем пологий берег реки Аллан-Уотер, пятнистый от теней, отбрасываемых листвой, и там съела яблоко и пакору с хаггисом, которыми снабдила меня в дорогу сестра Анна.

Широкая река бурлила и сверкала над гладкими валунами; на другом берегу, прячась за деревьями, громыхал поезд. Я свернула и засунула в карман вощеную обертку от пакоры, спустилась к реке и, сложив ладони чашечкой, напилась воды, чистой и прохладной.

Стряхивая с рук капли и оглядываясь вокруг с ликующим сердцем, я размышляла о том, каким прекрасным Бог создал этот мир, но вдруг вспомнила, что на этом самом месте два года назад, когда я точно так же шла по тропинке, какой-то мерзавец-неверный затащил меня в кусты.

Рука, зажавшая мне рот, пахла прогорклым жиром, а из ненавистного рта воняло табаком.

Прошло несколько секунд, прежде чем мой жалкий, неповоротливый умишко осознал, что это, как выражается бабушка Иоланда, не учебная, а боевая тревога.

Само собой разумеется, именно бабушка Иоланда организовала те уроки самозащиты, благодаря которым мне удалось вырубить (опять же, словечко Иоланды) этого подонка.

Я дождалась, пока он перестанет тащить меня задом наперед, встала на ноги (кажется, он пытался меня повалить, но я вцепилась ему в руку), потом резко двинула по голени – благо хожу в грубых фермерских башмаках – и всей тяжестью навалилась на подъем его ступни; хруст оказался на удивление громким.

Разжав руки, негодяй завопил; мне даже не пришлось доставать шестидюймовую булавку (Иоланда вручила мне ее самолично), вставленную в лацкан дорожной куртки по самую головку из черного янтаря.

Насильник корчился на бурой земле; как оказалось, это был тощий парень с давно не стриженными черными патлами, одетый в дешевую черную куртку с двумя белыми полосами, линялые синие джинсы и грязные черные кроссовки. Ухватившись за ногу, он всхлипывал и непристойно ругался.

К стыду своему, я не осталась рядом и не попыталась его урезонить; не объяснила, что, несмотря на его слабость и греховность, Бог все равно к нему благосклонен, и если только он решится искать, то найдет глубокую, обогащающую и бесконечную любовь в поклонении Господу, а это, несомненно, принесет гораздо больше радости, нежели какой-то краткий спазм удовлетворения, тем более достигнутый путем насилия и принуждения такого же человеческого существа, да к тому же начисто лишенный таинства Любви. Более того, пока он беспомощно катался по земле, меня так и подмывало пару раз пнуть его по башке все теми же тяжелыми, прочными ботинками. Но вместо этого я просто отыскала и отряхнула свою шляпу (а сама краем глаза наблюдала, как этот гад, скуля, отползает подальше в кусты), спустилась вниз к сверкающей на солнце реке и умылась, чтобы избавиться от запаха жареной картошки и застарелого табачного дыма.

– Сейчас в полицию заявлю! – крикнула я с тропинки в сторону шумевших на ветру деревьев.

Однако не заявила и оттого терзалась ноющим чувством вины – по разным причинам.

С той поры, как говорится, много воды утекло; хочу верить, этот страдалец больше никому не причинил зла и нашел для своей любви чистую отдушину в поклонении Создателю.

Насухо вытерев руки о куртку, я пошла своей дорогой.