Умм, или Исида среди Неспасенных - Бэнкс Иэн

У меня перехватило дыхание.

– Дедушка! – в отчаянии вскричала я. – Что с тобой? Тебя как подменили! Почему ты так поступаешь?

– Исида, дитя, если ты готова покаяться и искупить свою вину – передо мной, перед всеми, кто будет на Празднике, – у тебя еще остается надежда принять подобающее участие в торжествах, – проговорил дед, по-прежнему изучая стакан.

Прикончив виски, он поковылял в ванную и в дрожащем свете фитилей скрылся за дверью. Я еще поплакала, стоя на пороге, а потом сунула в карман мокрые от слез трусы и вышла из спальни.

В гостиной никого не было; на столике возле бара теплилась керосиновая лампа. С ботинками в руке я выскочила в вестибюль и только на крыльце, при свете настенной свечи, обулась и завязала шнурки, а потом, всхлипывая и часто моргая, сошла по ступенькам и покинула притихший особняк.

Глава 17

Густо-синее небо над внутренним двориком, испещренное яркими звездами, обрамляло почти полную луну. До ежемесячной службы в честь полнолуния оставались считаные дни.

Из освещенных окон фермерского дома доносились неразборчивые голоса; в мастерской при кузнице приглушенно стучал молоток. У меня в носу защекотало от запахов кухни и печного дыма, обыденных и спокойных. Я ступала по булыжникам, как в тумане. Ноги сами собой вели меня к арочным воротам, откуда начинался путь к реке и мосту. Когда Община осталась позади, я остановилась под аркой и вгляделась в изгибы тропинки, сбегающей вниз, к прибрежной лесополосе. С одной стороны на тропинку падала слабая тень от садовой стены, а с другой – лунная рябь от застекленной оранжереи. На юге гигантской кобальтовой волной вздымалась гряда холмов.

Откуда-то сзади слышалось пение под гитару; еще дальше прозвучал короткий детский смех.

Ветер шуршал кронами деревьев. Спускаясь по тропе, я сама еще не знала, куда иду и зачем. Под ногами было совсем темно, над рекой – чуть светлее; старый мост, выгнувшийся над водой, казался обманчиво прочным и надежным. На другом берегу желтела полоска света: за шторами дома Вудбинов, украшенного башенкой, горела электрическая лампа.

Добравшись до середины моста, я предусмотрительно замедлила шаги перед прогнившими досками, сквозь которые виднелся ржавый железный щит с неопознанным гербом. Над этим местом я остановилась лицом к востоку и взялась обеими руками за шершавые металлические опоры. Во мраке речные воды выглядели неподвижной твердью, и только редкий всплеск выдавал их медленное, ровное течение. Когда глаза привыкли к темноте, на водной поверхности стали видны зыбкие тени – это лунный свет пробивался сквозь дырявый деревянный настил. Я попыталась разглядеть свое отражение и даже помахала рукой, но из этой затеи ничего не вышло.

В роще заухал филин; вдалеке, на невидимой дороге, послышалось урчание автомобиля. Под мостом часто-часто замельтешили какие-то черные тени – не иначе как летучие мыши.

– О Господи, – зашептала я, – помоги мне.

Закрыв глаза, я замерла в темноте и начала прислушиваться душой, пытаясь уловить ясный, спокойный глас Создателя; мне хотелось раствориться во мгле, чтобы только услышать Их слова. Я услышала многое: текучий мрак реки, недовольство филина, таинственное перешептывание ветвей и листьев, протяжный, томный стон хищной птицы и ворчанье далекого поезда, умирающее на ветру. Я услышала свое сердце, которое двойным ритмом выстукивало мое имя: Ай-Ай, Ай-Ай, Ай-Ай…

Перед моим мысленным взором теснились разрозненные образы и сцены; фигура деда, голос деда. Я медленно, с усилием тряхнула головой. Тяжесть мыслей подавляла все остальное; я чувствовала, что Господь со мной, что Они меня слушают, но сама так и не услышала Их глас. Хотя вокруг царил покой – неспешность реки, шепот ветерка, – в моем сознании бушевал свирепый ураган, завывала буря; мыслимо ли было в таком шуме разобрать Их слова?

Я продолжила путь по шаткому деревянному настилу, зигзагом огибавшему опасные места, и вскоре уже шагала по дорожке к дому Вудбинов. Это небольшое строение с единственной башенкой выглядело совсем игрушечным. Полоска света, заметная издалека, пробивалась из гостиной, расположенной на первом этаже. Я постучалась в дверь. У меня все еще не было твердой уверенности, что нужно призвать на помощь бабушку Иоланду.

Мне открыла Софи, которая возникла в прямоугольнике света с книгой в руке и с распущенными волосами, струящимися по плечам.