Коммуна, или Студенческий роман - Соломатина Татьяна Юрьевна

– Нераспускаемым.

– Не важно… Так вот, ты вполоборота смотришь на кого-то – это важно, что не в камеру. Ты вообще крайне нефотогенична, Романова, как я уже успел заметить за эти годы. Ты бесподобно хороша на фотографиях младенческих – пока ещё не научилась кривляться. Или если тебя подловить. Потому что гляди ты не на кого-то, а в объектив, то и улыбка бы у тебя была натужной, и глаза смотрели бы с тоской. У меня есть парочка, где ты смотришь в объектив, – и с «томатных» свадеб, и с твоей собственной, и когда нас пару раз ловили уличные фотографы… Вот только с Вольшей ещё есть ничего фотка: вы топаете по Дерибасовской, два забавных колобка из-за своих пуховиков, и мордочки у вас довольные, обе в беретах – прелесть, а не девочки. Квинтэссенция юности. Но там ты не крупным планом, и не могу же я дрочить на групповое фото, когда мне нужна только ты…

– Пошляк!

– Нет. На самом деле нет. Ну что такого? Важно не само слово, а ситуативный контекст. Произношение. Нежность… Дай закончить про твою мою любимую фотографию!

– Да ты сам себя перебиваешь. Ты же спросил про свитер.

– Да, прости. Сам же, я же. Да… Так вот, вполоборота, от души смеёшься, глаза сияют, и ты совершенно счастлива ни от чего. Чем и прекрасна. И глядя на это фото, при свете луны или солнца, а хотя бы и при свете настольной лампы, меня каждый раз пронзает такое щемящее чувство, что кажется, я – натянутая струна и сейчас порвусь, потому что такую ноту взять не в состоянии… Что я – тетива лука в руках полубога, но сопромат есть сопромат – ещё доля секунды, и я не выдержу…

– Слушай! Да тебе таки надо в писатели подаваться, прав наш первый и последний куратор Филипп Филиппович. Это ты так сейчас поэтично описываешь секунды, предваряющие эякуляцию?

– Ох, грешна! Грешна женщина с медобразованием! – Примус щёлкнул Полину по носу. – Я сейчас описываю то, что невозможно описать, – мои к тебе чувства, дура. – Немного помолчав, он добавил: – Впрочем, и те самые секунды, да!

– Скотина! – Полина накинулась на него, и… они долго-долго целовались. И это было очень приятно. Обоим.

Сто пятьдесят раз Примус внутренне перекрестился и вздохнул, что так удачно соскочил с темы. Но плохо вы знаете женщин!

– Так встречался ты с кем-то? Спал? – Они уже подошли к подъезду, но решили перекурить ещё по одной на той самой скамейке в том самом палисадничке, где не так давно – целую вечность тому – второкурсница Романова обдумывала, как бы ей поторжественнее въехать в коммунальную обитель.

– Ну что ты прям как кухарка, ей-богу! Спал – не спал. А ещё Романова. Ну, встречался! В кино ходили, в кафе. Ну, прости…

– В наше кафе? В »Калинку»?! – ахнула Полина. Почему-то то, что он кого-то мог водить в «их» кафе, расстроило её больше, чем… Ну, чем возможное последующее.

«Yes!» – воскликнул про себя Примус. Похоже, неловких слов удастся избежать.

– Нет. Вот тут я чист перед богом, людьми, тобой и собой. Ни одна девушка не была со мной ни в кафе на Чичерина, ни в кафе-мороженое на Ленина, ни в стекляшке на Четырнадцатой. А также не ходила в кинотеатр «Родина». Только в «Зирку», там, или в «Одессу». Я куда больший символист, чем ты, деточка. И даже чем ты можешь себе представить. Но символизм не отменяет нормальную физиологию. Не мог же я жениться на твоей фотографии, в конце концов!

– Физиоло-огию! – передразнила Поля. – Не очень хорошо. По отношению к девушкам.

– Селяви. Да. Я нехорош по отношению к девушкам. На твой взгляд. Ты – нехороша по отношению ко мне. На чей-нибудь взгляд. Жизнь – не оценка нас глазами посторонних. Я знаю, что ты сейчас скажешь, что я софист, но я этого никогда и не оспаривал.

– Я прощаю тебя.

– За софизм или за девушек?

– За всё. Похоже, что для тебя это приблизительно одно и то же. Я куплю кровать.

– Полюшка, в комнату коммунальной квартиры не нужна кровать. Все так и будут плюхаться на неё, как прежде на матрас. Мы купим тебе диван. Я сам его куплю… Кстати, что касается нашего прекрасного и чудесного друга Вади – он, похоже, туповато, но решительно женится.

– Женится?! На ком?! – ахнула Полина.

– На той самой Ирке, что уже закончила наш славный вуз и отправилась домой по распределению, в тамошнюю ЦРБ. Кроткий летом съездил на побывку на малую родину. Там они нечаянно встретились, выпили и даже не заметили, как… В общем, теперь наш джентльмен поступает как настоящий джентльмен – женится!

– Тьфу ты, идиот! Вы что, мужики, все вот так вот?