Поводок - Саган Франсуаза

Я подошел к фортепиано. Вдруг мне пришел в голову роскошный аккорд, и я сыграл с ним несколько музыкальных фраз в си-бемоль, фа– и ре-миноре.

– Поверьте, Одиль, я уважаю жену! (Аккорд.) И уважаю ее дом! (Еще аккорд.) Я восхищаюсь ею, Одиль! (Аккорд.) Почитаю ее и страшно к ней привязан! (Аккорд.) Вы знаете, Одиль, я всегда был к ней привязан! – Я взял еще два аккорда и чуть было не отдал концы, услышав рядом радостный и громкий голос Лоранс:

– Как чудесно, вернувшись домой, слышать о себе такое! А почему ты не говоришь это прямо мне, дорогой, а надоедаешь Одиль?

Я потихоньку доиграл последний аккорд, словно для того, чтобы отблагодарить судьбу, и вышел с видом сентиментального чудака, которого застали врасплох. Голос Лоранс вдруг исказился до неузнаваемости, и она жахнула по моему мягкотелому и глуповатому настрою:

– А это что еще? Ксавье предложил тебе сыграть Аль Капоне?

Я совсем забыл про свой новый костюм. Мне захотелось еще раз взглянуть на него, но Лоранс уже театральным жестом взывала к несчастной секретарше:

– Ну а вы, Одиль, видели, как Венсан одет? Может быть, мне это снится… Вы-то его видели?

– Да, я уже продемонстрировал свой костюм Одиль, – процедил я с неохотой и увидел, как она покрывается пятнами. – Но своего мнения Одиль мне так и не сказала.

– Зачем с этой мерзостью лезть к Одиль? – заявила Лоранс. – Твой костюм, дружочек, отвратителен. Отвратителен и вульгарен! Где ты им разжился? Глупость какая! Ну если он тебе так нравится, можешь оставить его себе!

И как разъяренная фурия, Лоранс вышла из комнаты. Я пожал плечами, повернулся к Одиль – на ней лица не было – и улыбнулся ей:

– Может, я бы и успел переодеться, если бы не был поглощен другим. Но поверьте мне, дорогая Одиль, я ни о чем не жалею.

Я пропел эту фразу трагическим голосом и увидел, как едва заметная улыбка проскользнула по лицу Одиль; она уже наспех подкрасила губы красной помадой. Отвратительная киноварь! С чего это я целовался с этой простушкой с ярко накрашенными губами и блуждающим взглядом. Чего мне только не приходит в голову, но я почти никогда об этом не жалею. Теперь Одиль для меня всегда будет ассоциироваться с прелестным запахом фиалки; и у нас на двоих общий эмоциональный капитал, которым разживаются те, кто хоть раз целовался потихоньку. Она тоже это чувствовала, потому что, когда я уходил из комнаты, успела, оглянувшись, мне шепнуть:

– А вы знаете, Венсан, в общем, этот костюм вам очень идет…

Глава 4

«Если мне и впрямь нравится эта одежда, почему бы не бросить бриться? Почему бы под эту куртку не купить желтую майку? И если уж действительно я без ума от этих накладных карманов на коленях, почему бы не примоститься на церковной паперти и не положить для сбора милостыни берет того же цвета, что и все одеяние? Очевидно, только на это оно и годится!»

Я поднял руку:

– Если верить Ксавье Бонна, лично я гожусь еще на кое-что другое.

Но Лоранс задумалась и не услышала меня сразу.

– А почему бы вам не одеваться прямо как эти троглодиты из варьете?.. – Тут она запнулась: – Ксавье Бонна? А при чем тут Ксавье Бонна? Может быть, у него тот же портной?

У Лоранс была привычка, когда мы ссорились, обращаться ко мне на «вы»; я, естественно, тоже переходил на «вы», ну а в первоначальное состояние возвращался, уже когда она меняла гнев на милость и снова говорила мне «ты».

– Нет, – ответил я, – просто он мне сделал предложение, на которое вы, по-моему, уже согласились.

Лоранс резко наклонила голову, и ее смоляные пряди просвистели около лица, словно лассо амазонки, но чувствовала себя Лоранс в своей маленькой гостиной явно не так вольготно, как эти дикарки на своих просторах.

– О чем вы? Ах да… Он спрашивал меня, не собираетесь ли вы вложить гонорар за свою песенку в его следующий фильм по «Мухам» Аристофана…

– «Осам»…

– Я и вправду сказала, – продолжала Лоранс, – что, по-моему, идея хорошая, но это зависит лишь от вас, деньги ваши, только ваши.

Она скользнула по мне полурассеянным, полунапряженным взглядом, за которым таилась неуверенность. И продолжила:

– До сегодняшнего дня я думала, что деньги у нас общие, как и все вообще… Простите мое легковерие. – И она изящно отвернулась.

– Ну что вы! – разволновался я. – Конечно! Вы же знаете, все ваше – мое… Нет, простите, наоборот… Честное слово, оговорился! Только если все мое принадлежит вам (ну и наоборот), это еще не значит, что наше общее добро принадлежит также Ксавье или П.Ж.С.