Коммуна, или Студенческий роман - Соломатина Татьяна Юрьевна

Первокурсница: «никому-никому!»

Второкурсница: «никому-никому, только ему!»

Третьекурсница: «только ему, и ещё одному…»

Четвертый курс: «всем-всем-всем!!!»

Пятый курс: «кому-кому-кому?!!»

Парни-то – те всегда в дефиците. Так что старшекурсницы расхватывали, не глядя. Видимо, тоже боялись, что потом уже всё – одинокая старость. За кого на работе замуж выходить, когда там все женаты? Так называемые мужчины, воодушевлённые таким ренессансом женского внимания, вели себя частенько, как капризные шлюшки, требуя у своих невест ещё до свадьбы новые джинсы, новые ботинки и распределение в больницу водников. Невесты, разумеется, топали требовать этого всего у своих родителей.

Ну да ладно. Некоторые по любви женились. Наверное… Ну не могут же особи достаточно ограниченного ареала все друг на друге пережениться исключительно из-за боязни одиночества, ради квартир, джинсов и возможности получить местечко потеплее? Существует ещё, правда, миф о том, что студенты медицинских вузов частенько брачуются между собой, потому как у них, видите ли, нет времени на поиск подходящих кандидатур «со стороны» – так учёбой заняты, бедняжки. Чушь! Просто в медицинских институтах соотношение девушки/юноши примерно один к одному. Потому и женятся друг на друге по бурной молодости. Это педин политех приглашать на дискотеки ходит, потому как в первом самок больше, а во втором – самцы ленивее. Жизнь сама всё расставляет по своим местам. Потом. Или всё остаётся стоять, где поставили. Тоже бывает.

В общем, вышедшая замуж девушка – обладательница пятёрки по дифзачёту по страшной-страшной социальной гигиене – вышла замуж и забеременела. И вместе со своим круглым животом пришла на консультацию перед государственным экзаменом. И уселась на первую парту.

Лизавета зашла, что-то побурчала, по доске мелом поскребла да и говорит, де, что я тут распинаюсь просто так, задавайте конкретные вопросы! Эта беременная руку первой и подняла. Лизавета кивнула, мол, валяй… Та встала и…

– Что это?! – с ужасом спросила она, упёршись остекленевшим взглядом в милое пузико девушки.

– Я хотела спросить…

– Нет! – взвизгнула Лизавета, как будто увидав крысу. – Это я вас хотела спросить, что это у вас?! – и резко выкинутый перст профессорши указал на всем понятную округлость.

– Это… Это… – заблеяла та. – Это я беременная…

– Ах, вы беременная?!! – изрыгнула Лизавета и…

И начала рассказывать, что когда она была студенткой, то нечаянно вышла замуж. И нечаянно забеременела. И для того, чтобы продолжать полноценно учиться, пошла и сделала аборт!

– Понимаете?! – плевалась она в так и стоящую столбом за первой партой беременную. – Для того, чтобы продолжать! полноценно!! учиться!!! я! пошла!! и сделала!!! аборт!!! Я убила своего ребёнка! Я убила своего ребёнка, чтобы… Чтобы… Я убила своего ребёнка… Чтобы…

Минут через пять кто-то догнал, что у профессорши натуральная истерика. Вероятно, климакс. И, по всей видимости, патологический. Быстро вытолкали беременную из классной комнаты, а то Лизавета уже к ней с кулаками тянулась. Быстро вызвали лаборантку да и ушли с такой консультации от греха подальше.

Беременной профессорша всё равно трояк влепила. Хотя все подумали, что она, может, наконец оттаяла. Так же иногда бывает после публичных истерик с извержением в толпу давно наболевшего и невысказанного. Но Лизавету психодрама не проняла.

Все беременные в том году получили по трояку.

Несколько парней получили по пятёрке. Один только Евграфов получил «отлично с отличием». И никаких таких симпатий и тому подобного. Он просто действительно знал эту долбаную социальную гигиену, включая умение решать никому не нужные задачи и нормы рыбьего жира, потребные нашим чукчам. И даже насколько наши нормы нормальнее норм их североамериканских братьев.

– Знаете старый армейский анекдот? – Они сидели на веранде ресторана, недавно открытого в парке Шевченко. Безумно дорогого, но такой стресс, как выпускной государственный экзамен по социальной гигиене, раз в жизни случается, так что гори оно всё огнём! – Так вот… Разговаривают два генерала, американский и русский. Русский говорит: «Рацион нашего солдата составляет пять тысяч калорий в день!» Американец: «А наш солдат потребляет десять тысяч калорий в день!» Наш на него посмотрел как на больного и парирует: «Это враньё, никто не может съесть два мешка картошки в день!» Вот вам и вся их социальная гигиена. Ну то есть наша.