Любовь и сон - Краули Джон

— Правда.

Пока шла эта борьба, доктор задал еще несколько вопросов. Раньше что-нибудь подобное случалось? Точно? А сама Роузи не помнит, с ней в детстве ничего такого не было? Нет? А с Майком? Хорошо.

Наконец он отпустил Сэм, не сделав всего, что собирался, но очевидно довольный результатом.

— Хорошо, — сказал он. — Кажется, нет никаких признаков ни гриппа, ни ветрянки. Горло. Легкие. Всё в порядке.

— Это хорошо, — неуверенно сказала Роузи.

— Обычно в таких случаях всегда ищешь причину извне. Если у Сэм был скачок температуры, скажем, от гриппа или воспаления уха, то можно было бы сказать, что у нее, вероятно, просто лихорадочный приступ.

Он улыбнулся Сэм — она все еще обижалась.

— Такие приступы на фоне высокой температуры у детей бывают часто. Обычно корни наследственные. На самом деле беспокоиться не о чем. Когда дети вырастают, все проходит.

На это Роузи не ответила: «Хорошо». Она ждала еще чего-то.

— Но я не вижу никаких возможных причин лихорадки. Поэтому, мне кажется, лихорадку вызвала мозговая активность. Иногда такое случается. Иными словами, приступ вызвал лихорадку, а не наоборот.

Вдруг Сэм отошла от мамы и встала рядом с доктором Боком, глядя ясными глазами в его большое лицо. Он обнял девочку за плечо.

— Вы говорите — «приступ», — пробормотала Роузи. — Но вы же не хотите сказать, что у нее. Что у нее вроде эпилепсии.

— Ну, сейчас мы особо не используем этот термин. Есть много типов припадков. Это сбивает людей с толку. — Он смотрел на нее с мрачной, отстраненной и безжалостной добротой идола. — Но вообще — да, это можно назвать эпилепсией.

Вот оно что. Роузи так и знала: это отсюда шла на нее странная темнота, надвигавшаяся, как туча; темнота шла из будущего, из этой минуты, из страны тьмы, куда Роузи неведомо для себя направлялась, и вот она прибыла, и страна эта бесконечна.

— Я расскажу вам в общих чертах, — сказал доктор Бок, — что может ждать вас и Сэм, но не думаю, что вы запомните все, и потом, когда захотите, мы к этому вернемся. Хорошо?

Позже, когда Роузи вспоминалась та ночь — а вспоминалась она часто, — в памяти возникали эти слова доктора, и Роузи удивлялась: отчего он решил, что она не запомнит. С нее всё стерли, как с доски, и доктор записал будущее — для нее и Сэм; она не поняла все в его речи о приступах, а что ей представлялось в эти минуты, было так же трудно вспомнить, как и пересказать кому-то, будто страшный сон; но она не забыла ни слова, даже хотя и пыталась.

— Итак, — сказал он. — Сейчас я пропишу Сэм успокоительное, пробный курс, на шесть месяцев. Возможно, приступ больше никогда не повторится. Если так — считайте, нам повезло. И тогда курс повторять не будем. Может быть.

Сэм непонятно отчего села на стул около доктора Бока и положила голову ему на колени. Роузи казалось, она не сможет заговорить; плотная тьма накрыла ее и сдавила горло.

— Успокоительное? — переспросила она.

— Фенобарбитал, — ответил доктор Бок, поглаживая кудряшки Сэм.

— Господи.

— В очень небольших дозах.

И что теперь. Она должна не только вынести это, но и что-то сказать, что-то сделать. Сперва она думала, что не сможет, но последствия представить страшно, и она решилась.

— Это невозможно, — сказала она, чувствуя, как подступают слезы.

Доктор поднял на нее глаза, свет отражался от очков и не давал увидеть его взгляд.

— Роузи, — сказал он. — Мы не хотим нового приступа. Не хотим. Я уже говорил, что повторения могут быть, в общем, безопасны. Наверное, таких случаев даже большинство. Но далеко не все.

— Ну как же, — сказала Роузи, — я не могу давать трехлетнему ребенку фенобарбитал.

— В этом нет ничего страшного, — ответил доктор Бок.

— Ну да, — сказала Роузи. — В этом должно быть что-то страшное. Должно.

Сколько она еще выстоит под занесенным мечом? Почему доктор не отступит?

— Послушайте, Роузи, — произнес он. — Я выпишу вам рецепт. Завтра отведу вас к неврологу, он с вами поговорит. Но я уверен, что он скажет то же самое.

— Можно подождать, пока я с ним не поговорю?

— Я бы не советовал ждать. Я хочу, чтобы вы поняли.

— Хорошо, — ответила Роузи. — Я слышу, — добавила она. Маленькая хитрость Майка, которой тот научился в группе и часто использовал на ней самой, когда должен был что-то ответить.