Умм, или Исида среди Неспасенных - Бэнкс Иэн

В наших краях река достигает изрядной глубины, но не подвержена действию приливов; когда нет дождей, течение ровное; вода частенько становится илистой, но русло при всем том неширокое – любой мальчишка добросит камень с одного скользкого, заросшего тростником берега до другого.

Возвышенный мыс, на котором мы живем, зовется Верхне-Пасхальное Закланье. Особняк, сооруженный в викторианскую эпоху, фермерский дом, сложенный еще раньше, надворные постройки, сараи, навесы и оранжереи, а также многочисленная заброшенная техника, в которой при необходимости можно устроить спальню, склад или парник, – все это хозяйство размещается на одной половине из пятидесяти с лишним акров, ограниченных речной излучиной; вторую половину занимают два выпаса для коз, обнесенный стеной яблоневый сад, сосновый лес, лиственная роща, а на самом берегу, где старинное имение спускается к воде, среди илистых впадин привольно разрослись травы, кусты, камыши и гигантский бурьян.

В Общину можно попасть с южной стороны, по железному арочному мосту, на двух главных опорах которого просматривается неопознанный герб и дата: 1890. Когда-то по мосту свободно ездил трактор (сама видела фотографии), но теперь деревянное перекрытие сильно прогнило, а кое-где сквозь изъеденные балки даже виднеются бурые водовороты. Узкий настил из грубо сколоченных досок служит пешеходной дорожкой. По другую сторону моста, как раз напротив Общины, стоит на высоком берегу, в окружении стайки платанов, небольшой дом с башенкой – там проживает мистер Вудбин с дочерью Софи. Мистер Вудбин работает у нас садовником, но дом принадлежит ему на правах собственности: поместье Верхне-Пасхальное Закланье было даровано моему деду и в его лице всей Общине покойной женой мистера Вудбина, с той лишь оговоркой, что дом с башенкой сохраняется за дарительницей и ее наследниками. Шутки ради я величаю Софи укротительницей львов, хотя официально ее должность называется «смотритель». Работает она в сафари-парке, расположенном в нескольких милях за полями, недалеко от Доуна.

За домом Вудбинов петляет среди зарослей никчемная подъездная аллея. Ее охраняют высокие, накрепко скованные ржавчиной ворота, у которых, на покрытой гравием полукруглой площадке, Софи оставляет свой «моррис-майнор», когда приезжает домой; здесь же паркуется почтальон, доставляющий корреспонденцию. На подъездную аллею можно попасть через неприметную калитку сбоку от ворот.

С северной стороны, где шнурок извилистого речного русла почти смыкается сам с собой, пригорок сбегает к заброшенной железнодорожной ветке Драймен-Бридж-оф-Аллан, а там стена буйных зарослей отделяет нас от главной части общинных угодий – ровного лоскутного одеяла плодородных орошаемых земель площадью в две тысячи акров. Через железнодорожное полотно перекинут шаткий пешеходный мостик, оставшийся с прежних времен; мой путь к собору в то солнечно-туманное утро понедельника предстояло начать именно здесь, но перво-наперво полагалось совершить утреннюю трапезу.

***

Средоточием нашей мирской жизни служит длинный деревянный стол в кухонной пристройке старого фермерского дома, где в печи полыхает открытое пламя – вечный огонь домашнего очага. Печка темным пятном прикорнула в углу, как старая сонливая собака, от которой исходит тепло и уютный запах псины. В это время года кухня по утрам освещается трепетными солнечными лучами, проникающими сквозь широкие окна пристройки; здесь толчется масса народу – мне даже пришлось перешагнуть через Тэма и Венеру, которые устроились с игрушечным деревянным паровозиком прямо у порога. Стоило мне войти, как они подняли головы.

– Светлейшая Айсис! – напевно выговорил Тэм.

– Ветлейся Ай-Сись! – пролепетала младшая.

– Брат Тэм, сестра Венера, – приветствовала я малышей, кивая им с преувеличенной торжественностью.

Они смущенно захихикали, а потом вернулись к игре.

Брат Венеры, Питер, спорил со свой матерью, сестрой Фионой, выясняя, не сегодня ли банный день. Они тоже на время прервались, чтобы со мной поздороваться. С порога двери, ведущей во двор, мне кивнул брат Роберт, который раскуривал трубку, перед тем как пойти в конюшню, цокая подбитыми сапогами по каменным плитам. Вокруг стола с визгом и воплями носились Клио с Флорой: Клио вооружилась деревянным половником и пыталась догнать старшую сестру, а следом, выпучив глаза и свесив длинный розовый язык, трусил наш колли по кличке Матрос. («Дочки…» – пыталась урезонить девочек их мать, Гея, и даже оторвалась от шитья праздничных флажков, но при моем появлении не забыла пожелать мне доброго утра. Самая младшая из ее дочерей, Талия, стояла тут же, на лавке, что-то лопотала и хлопала в ладошки, глядя на расшалившихся сестер.) Девчонки с криком бежали прямо на меня, пес перебирал лапами по кафельным плитам, и я попятилась к теплой металлической печке, выкрашенной в черный цвет.