Любовь и так далее - Барнс Джулиан

Наша половая жизнь, она… дружелюбная. Вы понимаете, что я имею в виду? Да, вижу, что понимаете. Может быть, даже слишком хорошо. В сексе мы с ним партнеры. В сексе нам нравится быть друг с другом. Мы оба стараемся сделать так, чтобы другой получил удовольствие. Мы стараемся сделать так, чтобы другому было хорошо. Наша половая жизнь, она… дружелюбная. Я уверена, что бывает и хуже. Гораздо хуже.

Я вас не отвлекаю? Тот или та, кто сейчас рядом с вами, уже выключил или выключила свой свет. Они стараются дышать ровно, как будто они уже спят, но на самом деле они не спят. Может быть, вы сказали: «Я только закончу страницу», — и вам дружелюбно хмыкнули в ответ, но вы зачитались и прочитали чуть дольше, чем собирались. Но сейчас это уже не имеет значения, правда? Потому что я вас уже отвлекла. Момент упущен. Вам больше не хочется секса. Правда?

МАРИ: Просто Стюарт и Плуто-Кот придут к нам на ужин.

СОФИ: Плутократ.

МАРИ: Плуто-Кот.

СОФИ: Плутократ. Это такой человек, у которого много денег.

МАРИ: Просто Стюарт и Плуто-Кот придут к нам на ужин.

СТЮАРТ: Я хотел пригласить их в ресторан, но они сказали, что у них сейчас некому посидеть с детьми. Когда я все же до них доехал, я испытал несказанное облегчение, потому что они живут в незнакомой мне части города, которую я совершенно не знаю. Я специально справлялся по справочнику — в их районе нет ни одного мало-мальски приличного ресторана. Только кафешки-закусочные из тех, которые Оливер в прежние времена называл «ботулизм на вынос».

Было темно, шел дождь, я несколько раз сворачивал не туда. По дороге я уже начал жалеть, что город построен не по системе решетки. Но в итоге я все же добрался до их квартала на северо-востоке Лондона. Район можно было бы описать как «смешанный». Агенты по недвижимости называют такие районы «перспективными» и уповают на то, что обманутые клиенты не подадут на них в суд. У нас еще употребляется термин «гентрификация»?^[58] Раньше, я помню, он был в ходу. Но меня давно не было в Лондоне. Глядя на улицу, на которой живут Оливер с Джилиан, я никак не мог сообразить: то ли дома возрастают в цене, то ли люди в цене падают, или, может быть, наоборот? Рядом с домом, оборудованным охранной сигнализацией, стоит какая-то заколоченная хибара; рядом со свежевыкрашенным, отделанным домом — развалюха, хозяин которой явно сдает комнаты квартирантам и которую не перекрашивали, наверное, со времен Второй мировой войны. Имелось и несколько особняков, но вид у них был удручающий. Если термин «гентрификация» здесь не подходит, то я просто не знаю, какое еще подобрать слово.

Они живут в квартире, которая занимает нижний этаж маленького дома-террасы — вернее, нижний этаж с полуподвалом. Когда я спускался по лестнице, металлические перилла дрожали; у входной двери натекла лужа. На кирпичной стене рядом с дверью стоял номер 37А, намалеванный от руки краской. Писала точно не Джилиан. Дверь мне открыл Оливер, забрал у меня бутылку, изучил этикетку и изрек:

— Как остроумно.

Потом изучил этикетку сзади.

— Содержит сульфиты, — зачитал он. — Ай-ай-ай, Стюарт, а как же твои экологически чистые продукты?

Сложный вопрос. Я уже собирался ответить, что хотя я теоретически ратую за органические вина, на практике все сложнее — на самом деле, я уже открыл рот и начал говорить, — но тут из кухни вышла Джилиан. То есть, это даже не кухня, а скорее, альков или большая ниша. Она вытирала руки о кухонное полотенце. Оливер тут же принялся скакать, и прыгать, и нести всякую чепуху типа:

— Джилиан, это Стюарт. Стюарт, позволь, я тебе представлю… — и так далее, и тому подобное, но я не обращал на него внимания, и мне кажется, Джилиан — тоже. Она выглядела… она выглядела как настоящая зрелая женщина, если вы понимаете, что я имею в виду. Я не имею в виду, что она стала взрослее — хотя, и взрослее тоже, — и я не имею в виду, что она стала старше — хотя и это тоже. Нет, она выглядела как настоящая зрелая женщина. Я мог бы попробовать описать ее, определить, в чем она изменилась, но никакое, пусть даже самое подробное описание все равно не будет верным, потому что я смотрел на нее не так, как смотрят, когда составляют опись. Я просто смотрел на нее и впитывал ее в себя, я смотрел на нее в общем, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Ты похудел, — сказала она, и это было очень мило с ее стороны, потому что при первой встрече большинство старых знакомых говорит: «Ты весь седой», — такой вот у них зачин, чтобы возобновить прежние дружеские отношения.