Дорога в рай (Рассказы) - Даль Роальд

    Высоко наверху, на открытом воздухе, слышалось далекое бормотание женских голосов:

    – Этого не может быть...

    – Но, моя дорогая Милдред, как это ужасно...

    – Он, должно быть, с ума сошел...

    – Ваш бедный рот, только взгляните на себя...

    – Сексуальный маньяк...

    – Садист...

    – Надо написать епископу...

    А потом все голоса заглушил голос мисс Роуч, она, точно попугай, принялась хрипло выкрикивать ругательства:

    – Ему еще, черт побери, повезло, что я не убила его, этого мерзавца!.. Я ему говорю, слушай, говорю я, если мне когда-нибудь понадобится тащить зубы, я пойду к дантисту, а не к чертову священнику... Да и повода я ему не давала!..

    – А где он сейчас, Милдред?

    – Кто его знает? Наверное, в этом чертовом летнем домике.

    – Девочки, пошли выкорчуем его оттуда!

    О-ля-ля! Оглядываясь сейчас, три недели спустя, на случившееся, я не знаю, как пережил кошмар того ужасного дня и не сошел с ума.

    Весьма опасно иметь дело с такой шайкой ведьм, и, если бы им удалось схватить меня в летнем домике, пока у них кипела кровь, они бы скорее всего разорвали меня на части. Либо потащили за руки и за ноги лицом вниз в полицейский участок, а леди Бэрдвелл и мисс Роуч возглавили бы процессию по главной улице деревни.

    Но, разумеется, они не поймали меня.

    Они не поймали меня тогда и не поймали до сих пор, и если удача и дальше будет сопутствовать мне, то, думаю, у меня есть неплохой шанс вообще ускользнуть от них или хотя бы не встречаться с ними несколько месяцев, пока они не забудут эту историю.

    Как вы можете догадаться, я принужден пребывать исключительно в одиночестве и не принимаю участия в публичных делах и общественной жизни. Я прихожу к выводу, что литературное творчество - самое спасительное занятие в такое время, и провожу ежедневно много часов, играя с предложениями. Каждое предложение я рассматриваю как колесико, и в последнее время у меня появилось желание выстроить несколько сот их в ряд, чтобы зубцы их сцепились, как шестерни, но чтобы колеса были разных размеров и вращались с разной скоростью. Я пытаюсь приставить самое большое непосредственно к самому маленькому так, чтобы большое, медленно вращаясь, заставляло маленькое крутиться так быстро, чтобы оно гудело.

    По вечерам я по-прежнему пою мадригалы, но мне ужасно не хватает моего клавесина.

    Но вообще-то здесь не так уж и плохо, и я устроился настолько удобно, насколько позволили обстоятельства. У меня маленькая комнатка, расположенная почти наверняка в переднем отделе двенадцатиперстной кишки, - там, где она вертикально уходит вниз перед правой почкой. Пол совершенно ровный - по сути, это первое ровное место, которое мне попалось во время того ужасного спуска по горлу мисс Роуч, и единственное, где вообще можно остановиться. Над головой я вижу мясистое на вид отверстие, которое, как я полагаю, является привратником желудка, где желудок входит в небольшую кишку (я все еще помню некоторые из тех диаграмм, которые показывала мне моя мать), а подо мной - смешная дырочка в стене, где панкреатический канал примыкает к нижнему отделу двенадцатиперстной кишки.

    Все это чуточку странно для человека консервативных вкусов, вроде меня. Лично я предпочитаю дубовую мебель и паркетный пол. Но здесь, впрочем, есть одна вещь, которая весьма мне нравится. Это стены. Они красивые и мягкие, покрыты чем-то вроде набивочного материала, и преимущество их в том, что я могу налетать на них сколько угодно и при этом мне не больно.

    Тут есть еще несколько человек, что довольно удивительно, но, благодаря Богу, все они мужчины. В силу какой-то причины на них белые одежды, и они суетятся вокруг, делая вид, будто очень заняты. В действительности же они крайне невежественны и, похоже, даже не понимают, где находятся. Я пытаюсь рассказать им, но они и слушать не хотят. Иногда я так сержусь, что выхожу из себя и начинаю кричать, и тогда на их лицах появляется плутоватое недоверчивое выражение, они медленно отступают и говорят: "Ну, успокойтесь. Успокойтесь же, святой отец".

    Что с ними говорить?

    Но есть там и один пожилой человек - он навещает меня каждое утро после завтрака, - и кажется, что он ближе ощущает реальность, чем остальные. Он вежлив, держится с достоинством и, мне кажется, одинок, потому что ничего так не любит, как сидеть тихо в моей комнате и слушать, как я разговариваю. Одна беда - едва мы затрагиваем тему нашего местопребывания, как он предлагает мне бежать. Утром он снова об этом заговорил, и мы крупно поспорили.