Casual - Робски Оксана

— Нет. Спасибо, девочки.

Я пошла в парилку, а Лена с Катей остались обсуждать Игоря.

Вероника вернулась довольно быстро. С умиротворенным, довольным лицом. Пусть вчера ночью Игорь избил ее и изнасиловал, теперь он примчался, поплакал, постоял на коленях — и равновесие восстановилось. Вероника была удовлетворена. Но требовала большего — из принципа. Сегодня он должен собрать вещи. Или завтра она идет в суд.

— Через два дня у Никиты день рождения, — сокрушалась Вероника, — хороший подарок он приготовил сыну!

Мы заставили ее раздеться и попариться. О массаже речь не шла — слишком много больных мест было у нее на теле. Галя размяла ей ступни, положила на лицо горячий компресс.

Лена рассказала Веронике о мебели и попросила у нее совета.

— Бери все! — решительно заявила Вероника. — Даже то, что не надо. Выкинешь потом. Или подаришь кому-нибудь.

— Я тоже так думаю, — поддержала Катя, и мы приняли это решение большинством голосов.

Хорошо, что он не нефтяной магнат. Жалко, что не хозяин ювелирного магазина.

Я встретилась с Вероникой через четыре дня. Они перенесли на выходные празднование Никитиного дня рождения. Игорь перемещался между клоунами и циркачами с бокалом вина и впечатления брошенного мужа не производил.

— Как вы? — спросила я у Вероники, пока Маша вручала имениннику подарок.

— А… — она махнула рукой, — урод он… — Она добавила еще несколько эпитетов в адрес мужа, но злости в голосе не было. — Каждый день цветы дарит. По сто штук. Чтобы мы сто лет вместе прожили.

— Здорово, — сказала я.

Вероника улыбнулась. Синяк под глазом был тщательно замазан тональным кремом.

13

В камине корчилось и опадало пламя.

Сегодня выпал снег.

В моем доме собрались люди. Они сидели за накрытым столом и пили не чокаясь. Прошло шесть месяцев с тех пор, как погиб Серж. Многие не приехали. Но все, кого я ждала, были.

Светлану я не пригласила. Она со своим огромным животом, в котором плавал ребенок, была бы тут главным человеком. Эгоистичная ревность не позволяла мне рассказать родителям Сержа о внуке.

Моя свекровь сидела над пустой тарелкой, плотно поджав губы и старательно ища что-то внутри себя. С каждым годом ее горе будет все острее.

Отец Сержа, балагур и бабник в свои шестьдесят с небольшим, пил одну за другой, между рюмками стирая с лица слезы тяжелой неповоротливой рукой.

Я смотрела на застывшее лицо моей мамы, и мне хотелось узнать ее мысли. О чем они? О Серже? О нас с Машей? О себе? Или о том, что не закрыли к первому снегу рассаду на даче? Мама поймала мой взгляд. «Выпей валерьянки», — сказала она мне одними губами уже в десятый раз за это утро. Она любила нас: и Сержа, и меня, и Машу, и огород, и еще много чего, что составляло ее жизнь. И ничто не заставило бы ее разочароваться. Непоколебимая любовь к жизни делала мою маму неуязвимой.

Позвонил Ванечка. Сказал какие-то слова, которые в моей душе ничем не отозвались. Мы потеряли друг друга.

«Что имеем — не храним, потерявши — плачем», — озвучил он, видимо, одно из последних своих приобретений, и было неясно, кому оно предназначалось: мне, Сержу или нам троим.

Люди приезжали и уезжали. С детьми или с женами. Друзья и просто знакомые. Те, кого другом я не считала, но кто сам себя считал таковым.

Это было похоже на обычную вечеринку. Мы пили, делились новостями. Если давно не виделись, громко окликали друг друга.

Женщины сидели отдельно и, как обычно, сплетничали.

Жизнь продолжалась, несмотря ни на что.

Я стояла в мужском кругу. Всем было интересно узнать про пахту. С мужской точки зрения, все доходы должны были пожирать транспортные издержки. Я объясняла сложную схему доставки товара до розничных точек, и мне невероятно льстило внимание, с которым меня слушали. Мы обсудили рекламный бюджет; я рекомендовала Ирму и ее агентство, и кто-то даже записал телефон. Я пожаловалась на нехватку технологов, и мне предложили агентство по подбору персонала. Когда я заговорила о желании расширить рынок сбыта и, возможно, увеличить ассортимент, несколько человек с готовностью предложили мне помощь. Мужья моих подруг говорили со мной на равных. Невероятное ощущение.

Моя монополия на мужское внимание закончилась, когда подошла Катя. Она остригла свои великолепные каштановые волосы и демонстрировала теперь миниатюрный череп с короткой щетинкой. В его лысости и уязвимости было больше секса, чем во всех эротических журналах, вместе взятых.