Замки гнева - Барикко Алессандро

В этом-то и состоит ужас и великолепие.

Ничего бы и не было, не будь впереди бесконечности.

…die uns beinah besturzt…

…едва ли очнулись бы…

– МИССИС РАЙЛ, миссис Райл… простите… Миссис Райл…

– Входи, Брэт.

– Миссис Райл, здесь вот какое дело…

– Говори же, Брэт.

– Морми…

– Что такое, Брэт?

– Морми… Морми мертв…

– Что ты говоришь?

– Морми убили.

– Что ты говоришь?

– Его убили. Он там был, и ему попали в голову, они бросали камни, и один попал ему прямо в голову. Он упал как подкошенный. И больше не дышал.

– Что ты говоришь?

– Там были эти, с железной дороги, рабочие, они были в бешенстве, они на нас кричали, их было человек сорок, может и больше, мы пытались остановить их, но их было гораздо больше, ну, мы и побежали… мы убегали, и тогда они начали бросать в нас эти проклятые камни, и, я сам не знаю почему, но Морми остался позади, я кричал ему бежать за нами, но он не слышал, я не знаю, он остановился, и один камень попал ему прямо в голову, он вдруг упал, и тогда все остановились, но было уже поздно, уже ничего нельзя было сделать, он не дышал, и голова его вся была… в общем, он умер.

– Что ты говоришь?

– Они хотели разбирать железную дорогу, вот поэтому мы туда и пошли, и мы начали их разубеждать, но это такие люди, что… а нас было мало, и в конце концов мы вынуждены были удирать, и мы все побежали, кроме Морми… то есть сначала и он побежал с нами вместе, но потом вдруг он обернулся и остановился, не знаю почему, и так он оказался посередине, между нами, и стоял, неподвижно, когда те начали бросать эти проклятые камни, они издевались над нами и бросали нам вслед камни, бросали их нам в спину… а Морми стоял так посередине и смотрел на них пристально-пристально, может быть, именно это их так и взбесило, не знаю, но вдруг я увидел, что он упал на землю, ему прямо в голову попал камень, и он упал, и тогда те перестали смеяться… а мы – остановились. Мы вернулись назад, но уже ничего нельзя было сделать, голова у него была разбита, всюду – кровь, голова – сплошное месиво, не знаю, на что он так смотрел, почему он там остановился, ничего бы не случилось, если бы он побежал с нами…

– Что ты говоришь?

– Они были в бешенстве, эти, с железной дороги, потому что уже несколько месяцев не получали ни гроша, и вот они начали разбирать рельсы, один за другим, и сказали, что не перестанут это делать, пока не получат причитающихся им денег, и они на самом деле начали разбирать рельсы, один за другим… и я сказал им тогда, что как только мистер Райл вернется, он наверняка привезет им деньги, которых они так ждут, но они и слышать ничего не хотели, они больше не верили ни одному слову… мы не хотели, чтобы они разломали поезд мистера Райла, поэтому мы и пошли туда, чтобы их как-нибудь остановить, и Морми совсем не обязательно было идти с нами, но он хотел пойти, и все к тому же сказали, что одним человеком больше – будет лучше, и вот он и пошел тоже. А когда мы пришли туда, мы пробовали говорить с ними и уговаривать их, но это такие люди, что… и ведь я говорил мистеру Райлу еще раньше, посмотрите – они все – будто только что с каторги… а он… он и слышать ничего не хотел… и вот тогда раздались ругательства, и я сам не понял как, но в конце концов нам пришлось удирать, кое у кого из нас были палки, но это так, не для того, чтобы ими драться, а чтобы просто в руках что-то было… но когда я увидел, что те вытащили ножи, тогда я крикнул нашим бежать, потому что их было больше, и это жуткие люди, и вот мы побежали, все, кроме Морми, который сначала тоже с нами побежал, а потом я его не видел, и только когда я обернулся, я увидел, что он стоит посередине между нами, остановился, стоит и смотрит так пристально на этих негодяев, сам не знаю почему, он стоял как зачарованный и ничего не слышал, просто смотрел на них и все, не двигаясь с места, – как статуя, которая вдруг упала и разбилась вдребезги… они попали ему прямо в голову, и он упал… на спину… как манекен… и тогда мы все остановились, и те тоже перестали насмехаться, замолчали, жуткая тишина настала, мы не знали, что нам делать, а Морми лежал так на земле и совсем не двигался. И тогда я побежал назад, потому что подумал, что они его убили, и так и было на самом деле, эти негодяи убили его… Его голова раскололась на две части, из нее текла кровь и все такое, я хотел хоть что-нибудь сделать, но не знал даже, за что взяться, невозможно даже было понять, где у него глаза, в этом месиве, чтобы посмотреть ему в глаза и сказать, чтобы он держался, что сейчас мы все сделаем, но их не было больше, его глаз, и ничего больше не было, я не знал, куда смотреть, и тогда я взял его за руки, мне ничего другого в голову не пришло, и вот я сидел так и сильно сжимал ему руки, как дурак, и плакал как ребенок, не знаю, это было так ужасно… и так глупо… почему он не убежал, а? что он такое увидел, что остановился там и так и стоял, пока его не убили, и что он там видел, никак не могу понять, – он смотрел всегда на тебя так, своим безумным взглядом, у него всегда был такой взгляд, не как у всех, и, может быть, именно это и стоило ему жизни? Что он такое видел, что дал себя так убить? Какого дьявола он искал… какого дьявола он искал…

Восемь месяцев спустя после праздника Святого Лоренцо, одним январским днем, убили Морми. Мистера Райла не было дома, и никто не знал, где он. Когда хоронили Морми, Джун была одна. И она была одна еще много дней, пока не получила маленькую посылочку, – на коричневой бумаге черными чернилами было написано ее имя. Она развязала бечевку, развернула коричневую бумагу, под ней оказалась белая. Она развернула белую бумагу, под ней оказалась красная, в нее была завернута сиреневая коробочка, внутри которой лежала другая крошечная коробочка, обитая желтой тканью. Джун ее открыла. Внутри была драгоценность.

Тогда Джун позвала Брэта и сказала ему:

– Мистер Райл возвращается. Узнай любым способом, когда он приедет и откуда. Я хочу выехать ему навстречу.

– Но это невозможно, никто не знает, куда он поехал.

– Отвези меня к нему, Брэт. И как можно скорее.

Два дня спустя Джун сидела на железнодорожном вокзале одного города, о существовании которого она и не подозревала. Поезда прибывали, поезда отправлялись. А она сидела неподвижно, опустив глаза в землю. Дыхание ее было ровным, вид – бесконечно терпеливым. Так прошло несколько часов. И вот наконец к ней подошел мужчина, и это был мистер Райл.

– Джун, что ты здесь делаешь?

Она встала. Казалось, она постарела на несколько лет. Но она улыбнулась и сказала тихо:

– Извини меня, Дэн. Но я должна была спросить у тебя кое-что.

Брэт стоял в нескольких шагах позади. Сердце выпрыгивало у него из груди.

– Однажды ты сказал, что мы никогда не умрем, ты и я. Это правда?

Поезда прибывали и снова отправлялись, с бешеной скоростью. А люди – садились в них и выходили из них, и каждый вышивал свою историю иглой собственной жизни, – проклятый и прекрасный труд, бесконечная работа.

– Это правда, Джун, клянусь тебе.

Когда мистер Райл вернулся домой, его встретила леденящая душу тишина и нежданный гость:

инженер Бонетти. Он много говорил, этот инженер, и чаще всего в его речи звучали два выражения, которые, должно быть, казались ему решающими: «неприятное происшествие» и «досадная задержка зарплаты». Мистер Райл некоторое время слушал, стоя на пороге, не приглашая его войти. Затем, когда он окончательно понял, что этот человек вызывает у него омерзение, прервал его и сказал:

– Я хочу, чтобы ваши люди убрались отсюда до вечера. Через месяц вы получите ваши деньги. А сейчас – уходите.

Инженер Бонетти что-то проворчал с досадой.

– И еще одно. В тот день там было что-то около сорока человек. И один из них был очень меткий, но ему очень не повезло. Если вы его знаете, скажите ему, что мы все его прощаем. Но передайте ему еще вот что: он за это заплатит. Ему это даром не пройдет, он за это заплатит.

– Уверяю вас, мистер Райл, вряд ли я смогу передать такую дикую весть, потому что, как я вам уже сказал, я совершенно не знаю, кто бы это…

– Исчезните. От вас несет смертью. На следующий день стройка опустела. Все уехали. Девять километров четыреста семь метров путей лежали перед взором Элизабет. Недвижимые. Молчаливые. Они обрывались прямо посреди луга, в траве. Именно туда пришел мистер Райл после того, как в полном одиночестве несколько часов подряд он проходил под мелким дождем. Он опустился на последнюю рельсу. Вокруг него лежали луга и холмы, утопающие в серой дымке дождя. Куда бы ни падал взор, все казалось безумно однообразным. Не слышишь ни звука, не встретишь ни взгляда. Гнилая пустыня, бессловесная и бескрайняя. Он все смотрел и смотрел вокруг, мистер Райл, но никак не мог взять в толк. Он никак не мог понять. Ничего не поделаешь. Он просто не мог уразуметь. С какой же стороны – жизнь.