Эта-Тета - Робски Оксана

— Инопланетянином. На фирму. — Он вытащил свои ножки из сапог и поджал их под себя. — Ношу рекламный щит. «Дублёнки тут». Платят, конечно, мало, но комнату снять удалось.

Он достал из сапога портативное жидкокристаллическое переговорное устройство.

— Аккумулятор сел, — пожаловался Ха, — на связь не могу выйти. У вас какая зарядка?

Я взял его рацию и покрутил в руках.

— Нет, не знаю. У нас другая, — сказал я.

— Вот чёрт! И из них никто не знает, я уже во все магазины электроники заходил, они говорят завезут на следующей неделе! Врут! Я тут уже полгода торчу!

— А в Шереметьево зачем? Встречаешь кого? — спросил Млей.

— Да нет, карта же у меня! — обрадовался Ха и достал из сапога свёрнутый в трубочку листок. — Вот! Межпланетная карта чудом оказалась у меня в руке, когда я катапультировался. — Он протянул нам листок.

— И что? — не понял я.

— Вот, езжу в Шереметьево каждый день. На такси вся зарплата и уходит. Показываю им карту, говорю: мне сюда. Вот же, всё ясно нарисовано: вот Земля, вот Сириус.

— А они? — спросил Млей.

— Говорят, завтра приезжайте, наладим сообщение с вашим Сириусом. А один раз даже в сумасшедший дом звонили. Ну точно, нет аккумуляторов?

— Нет, Ха, точно нет, — заверил его я.

— А вы как устроились? — спросил он, убирая переговорное устройство обратно в сапог.

— Нормально, — неопределённо ответил Млей, — в гостинице, на Рублёвке.

— Круто, — согласился Ха. — А у меня в комнате потолок протекает, и тётя Зоя за стенкой так пьёт, что, боюсь, у неё белая горячка начнётся. И она весь наш дом или сожжёт, или ещё чего… Я уже ей и милицией угрожал, ничего не помогает… А вы когда обратно?

— Через шесть месяцев, — сказал Млей.

— Я, может, с вами полечу. Всё-таки от Теты до Сириуса ближе. Да, точно, я с вами, договорились?

— Договорились, — кивнул я. — А много у вас на Ленинградке продажной любви?

— Много! Только какая это любовь! Дождётся девка, пока заснёшь, да все карманы обчистит! У меня-то, хорошо, карманов нет, но ребята рассказывали такие истории! А любовь у них только с их сутенёром.

Мы подъехали к Шереметьеву.

— Вы езжайте, — сказал Ха. — Не ждите меня: может, сегодня улечу.

— А если не улетишь, как тебя найти-то? — спросил Млей.

— Вот где вы меня взяли, я там каждый день, с 9 до 6, кроме воскресенья. И плакат на мне: «Дублёнки тут». Мимо не проедете, я ещё внимание привлекаю: прыгаю и всё такое…

— Ладно, — пообещал я, — найдём.

— Счастливого пути! — на всякий случай сказал Млей.

— Спасибо… А если не улечу, слушайте, рублей пятьсот не найдётся?

Я дал ему денег. Ха пообещал вернуть.

Сзади уже сигналили машины. Ха быстро юркнул в своих резиновых сапогах в стеклянные двери зала вылетов.

— Домой полетит… — сказал я.

— Да, — вздохнул Млей. Парковщик недовольно махнул палочкой, и Млей нажал на газ.

Глава 12

Я ждал продавца у стеклянных дверей. Как обычно. И он, как обычно, ждал меня тоже.

Уже не стесняясь, как раньше, радостно подбежал ко мне, схватил меня за руки и закружил в танце.

Люди, обедавшие в ресторане напротив, смотрели на нас и улыбались.

Не улыбалась только одна женщина. Она была в светлом плаще и шёлковом платочке на шее.

Она во все глаза смотрела на своего мужа. И на женщину рядом с ним. На ту, из-за которой всё так изменилось в их семье. Её муж — такой родной, такой близкий человек! — вдруг стал совершенно чужим. Нет, он её не обижает, конечно. Но — эта безразличная вежливость, этот отсутствующий взгляд и эта вечная улыбочка, блуждающая на губах… улыбочка, посвященная НЕ ЕЙ.

Она не знала, зачем пришла сюда. Зачем хотела убедиться в том, что могло оставаться лишь догадкой… которую можно прогнать от себя… или забыть…

Продавец потащил меня за руку к лифту, вниз, и там — в цветочном киоске — подарил мне огромный букет георгин.

Цветы здесь были очень дорогие, и ему пришлось заранее договариваться с девочками, но они всё поняли, пошли на встречу, — и вот теперь его любимая радостно прижимает букет к груди. Он пригласил меня в кафе, а я, опустив глаза, сказал, что хотел бы остаться с ним наедине. Если он, конечно, не против.

— Нет, не против! — воскликнул продавец.

Он заволновался, руки его вспотели, мысли носились в голове, как люди во время землетрясения — беспорядочно и отчаянно. Он понимал, что такой шанс упускать нельзя: сама предложила! А если не придёт домой ночевать, что он скажет жене? Ничего не скажет, просто не придёт! Но у неё давление… Где же они могут побыть наедине? На даче у напарника!