CITY - Барикко Алессандро

— Да. А вы не пробовали?

— Нет.

— Попробуйте. Беарнский соус — тоже ничего.

— Серьезно?

— Избавляет от перхоти.

— Перхоти у меня нет, слава богу.

— Обязательно появится, если будете есть беарнский соус.

— Но я его не ем.

— Да, но вы моете им голову.

— Я?

— Ну да, это видно по фену.

— Какому еще фену?

— Который вы повесили у двери.

— Я не вешал его у двери.

— Подумайте как следует. Когда улетела микроволновка на четыре скорости.

— Улетела откуда?

— Из морозильника.

— Из морозильника?

— В воскресенье. Разве не помните?

— Это шутка?

— Я похожа на того, кто шутит?

— Нет.

— Правильно. Вы выиграли пятьсот литров воздушных шариков, вам доставят их в виде чизбургеров, увидимся, пока.

— Не понимаю.

— Неважно. Увидимся как-нибудь.

— Ваш шарик.

— Возьми шарик, Гульд.

— Тебе красный или синий?

— Мальчик слепой.

— О-о, извините.

— Неважно. И такое бывает.

— Тогда берите вы.

— Нет, пусть мальчик. Он слепой, а не тупой.

— Так вам красный или синий?

— А рвотного цвета нет?

— Нет.

— Как интересно.

— Только красные и синие.

— Ладно, пускай красный.

— Держите.

— Возьми красный шарик, Гульд.

— На, держи.

— Скажи спасибо, Гульд.

— Спасибо.

— Не за что.

— А что вы забыли сказать?

— Простите?

— Нет, ничего. До свидания.

— Ни пуха, ни пера в воскресенье!

— К черту.

Они вышли из забегаловки. Воздух был прозрачным и морозным. Настоящая зима.

— Что за дерьмовая планета, — тихо сказала Шатци.

Гульд так и стоял неподвижно посреди тротуара с красным шариком в руке. На шарике было написано: Я ЕМ ГАМБУРГЕРЫ.

— Я хочу есть, — сообщил он.

15

— ЛАРРИ!… ЛАРРИ!… Ларри Горман подходит к месту, где мы сейчас находимся… он окружен своими людьми… на ринге полно народу… ЛАРРИ!… Как непросто чемпиону пробиться через толпу… рядом с ним его тренер Мондини… действительно молниеносная победа, этим вечером, в «Сони Спорт Клаб», напоминаем, ему хватило всего две минуты двадцать семь секунд… ЛАРРИ, Ларри, мы ведем прямой репортаж по радио… Ларри… прямой репортаж, итак, молниеносная победа?

— Этот микрофон работает?

— Да, мы ведем прямой репортаж.

— Хороший микрофон. Где покупал?

— Я не покупаю микрофоны, Ларри… послушай… ты предполагал закончить бой так скоро, как…

— Моя сестра оценила бы.

— Я говорю, что…

— Нет, серьезно. Знаете, она во всем подражает Мэрилин Монро, когда поет — просто вылитая Мэрилин, тот же голос, слово даю, вот только микрофона у нее нет…

— Послушай, Ларри…

— Обычно она обходится бананом.

— Ларри, скажи что-нибудь про своего противника.

— Да. Скажу.

— Давай.

— Я скажу кое-что про моего противника. Моего противника зовут Ларри Горман. Почему меня упорно ставят перед этими колодами, голыми, в громадных перчатках? В гробу я их видел. Мне остается одно: вышвырнуть их с ринга, и все.

— ГУЛЬД, КАКОГО ХРЕНА, ТЫ ВЫЙДЕШЬ ОТТУДА ИЛИ НЕТ?

Голос принадлежал Шатци. Он доносился с другой стороны двери. Двери ванной комнаты.

— Иду-иду.

Музыка льющейся воды. Кран в положении on. Кран в положении off. Пауза. Открывается дверь.

— Тебя ждут уже полчаса.

— Иду.

К Гульду приехали телевизионщики. Они хотели снять репортаж для специального выпуска в пятницу вечером. Название: «Портрет ребенка-гения». Камеру поставили в гостиной. Расчет был на получасовое интервью. Должна была получиться очень грустная история про мальчика, из-за своего ума обреченного на одиночество и успех. Великолепный замысел: найти кого-нибудь, чья жизнь превратилась в трагедию не потому, что он — ничтожество, а наоборот: потому что он самый-самый. Даже если и не великолепный замысел, все равно — идея неплохая.

Гульд уселся на диван перед камерой. Пумеранг пристроился рядом, тоже на диване. Дизель на диване не помещался и поэтому сел на пол, хотя это и заняло некоторое время. К тому же непонятно было, кто извлечет его оттуда. Короче. В комнате установили микрофоны, зажгли лампы. Интервьюистка натянула юбку на скрещенные ноги.

— Все в порядке, Гульд?

— Да.

— Осталось только проверить микрофоны.

— Да.

— Ты не хочешь сказать что-нибудь сюда в микрофон, все равно что?

— Нет, я не хочу сказать ничего в микрофон, ни за что, даже если вы заплатите мне миллиард…