Жестокие игры - Пиколт Джоди

Нельзя сказать, что он планировал на время завязать с юриспруденцией. Он просто хотел немного отдохнуть, а Сейлем-Фоллз казался прекрасным местечком для тех, кто утратил цель в жизни. У него были деньги, чтобы годик-другой почивать на лаврах, — после последних дел, которые он выиграл в Бейнбридже, Джордан чувствовал некую пустоту. Каждый допрос своего свидетеля и перекрестный допрос давался ему все сложнее, пока Джордан не понял, что с каждым новым подзащитным работа, словно лассо, затягивается на его шее.

А может быть, дело вовсе не в работе. Возможно, все дело в его отношениях с частным детективом.

Если бы десять лет назад кто-то сказал Джордану, что он снова захочет жениться, он бы только рассмеялся этому человеку в лицо. Если бы кто-то сказал, что избранница его отвергнет, он бы просто забился в истерике. Однако именно это проделала Селена. Прицельнее всего она попала в самого Джордана — обнажила человеческую слабость, о которой он не хотел знать.

Он направился в кабинет Берни Дэвидсона. Знакомство с секретарем суда никогда не помешает. В обязанности Дэвидсона входило составление графика слушаний, и подобное знакомство оказывается на пользу, если планируешь в марте отпуск на Бермудах. Более того, он был в курсе дел всех окружных судей, а это означало, что дела могли продвинуться намного быстрее, чем в обычном порядке: ходатайство попадало судье прямо в руки, а в плотный график можно было впихнуть слушание дела о выпуске под залог. Джордан постучал и, широко улыбаясь, вошел. Берни чуть со стула не свалился.

— Святые угодники! Мне кажется, или это сам Джордан Макфи?

Джордан пожал Дэвидсону руку.

— Как дела, Берни?

— Лучше, чем у тебя, — ответил секретарь суда, оглядывая поношенный наряд Джордана и его отросшие волосы. — Ходили слухи, что ты переехал на Гавайи.

Джордан опустился в кресло напротив.

— Врут люди.

— Где ты теперь живешь?

— В Сейлем-Фоллз.

— Тихое местечко, да?

Он пожал плечами.

— Наверное, именно к этому я и стремился.

Берни был слишком умен, чтобы пропустить мимо ушей безнадежность в голосе Джордана.

— А сейчас?

Джордан сосредоточенно смахивал пылинки со свитера. Через мгновение он поднял голову.

— Сейчас? — переспросил он. — Похоже, мне уже начинает недоставать суеты.

Эдди заглянула в кухню через заднюю дверь.

— Джек, можешь мне помочь?

Он взглянул на нее поверх пара, вырывающегося из открытой посудомоечной машины.

— Конечно.

На улице было холодно, под ногами хлюпала грязь. Эдди исчезла за высоким забором, где стояли мусорные контейнеры.

— У меня задвижка заклинила, — пожаловалась она.

Джек прошел следом, чтобы посмотреть, что случилось. Эдди обняла его.

— Привет, — выдохнула она ему в рубашку.

Он улыбнулся.

— Привет.

— Ты как?

— Отлично! А ты?

Эдди засмеялась.

— Еще лучше.

— Неужели? — поддразнил ее Джек, улыбаясь еще шире.

Внутри стали подниматься пузырьки — пузырьки счастья. Когда его в последний раз так отчаянно хотели, чтобы он замер на месте?

— Задвижку на самом деле заклинило?

— Естественно, — призналась Эдди, — а я слетела с катушек.

Она поцеловала Джека и положила его руки себе на талию. Они буквально прилипли друг к другу, укрывшись от любопытных глаз за высоким забором. Здесь воняло мусором, словно в джунглях, но Джек не чувствовал ничего, кроме аромата ванили, исходившего от изгиба шеи Эдди. Он закрыл глаза и подумал, что хотел бы сохранить это мгновение в памяти на все последующие годы. Эдди прижалась к нему еще сильнее и чуть не упала. Джек попытался поддержать ее, и они вместе рухнули на стоявшие в ряд железные контейнеры. Грохот напугал птиц, которые, подобно старым кумушкам, следили за ними. Птицы порхали над Эдди и Джеком, недовольно каркая и маленькими торнадо налетая на разбросанные куриные косточки и овощную кожуру.

— Термин «подзаборный роман» приобретает совершенно иной смысл.

Эдди тут же перестала смеяться.

— Значит, вот как это называется? — спросила она. Так ребенок, увидевший радугу, боится моргнуть, опасаясь, что, когда откроет глаза, чудо исчезнет. — У нас с тобой роман?

Джек не успел ответить. Калитка, не закрытая на щеколду, распахнулась, и на них уставился черный глаз пистолета.

— Господи, Уэс, опусти немедленно!