Немного солнца в холодной воде - Саган Франсуаза

– Нет, я очень люблю театр,-с твердостью возразил Жиль. – Но коньяку я все-таки выпью.

– А помнишь, дорогая… – начала было Натали. – О чем вы тут говорите?

Она бросила на Жиля молящий взгляд, словно просила извинения.

– Мы о театре говорили, – насмешливо ответил Жиль. – Месье, нет, простите: Роже предпочитает телевизор.

– Мне безумно трудно бывает вытащить его из дому, – сказала подруга детства.-Но у нас заключен договор: раз в месяц я насильно веду его в театр.

– И мы тоже, вероятно, к этому придем,-сказал Жиль, глядя со злой усмешкой на Натали.-Договор-вот в чем сила супружеских пар.

Натали не улыбнулась. Ее лицо, только что сиявшее весельем, вдруг сделалось таким печальным, что Жилю стало совестно. Ведь в конце концов, у нее не было в Париже никаких знакомых, кроме этой злополучной подруги, и она вовсе не виновата, что у подруги такой муж. И ей так хочется пойти в театр. Ну зачем же портить ей вечер.

– Хочешь рюмочку коньяку? – спросил он.

Он потянулся через столик, взял ее за руку. Она бросила на него благодарный взгляд, и у Жиля защемило сердце. Он огорчил ее сегодня, да, очевидно, и впредь будет огорчать. А ведь не так уж страшно поскучать один вечер. Она наверняка провела немало скучных вечеров в обществе его приятелей. Но надо все-таки отдать им справедливость: ни один из них не отличался таким убийственным красноречием, как этот Роже. Право, только провинциалы способны переносить общество таких парижан, как он.

– Надо поторапливаться,-сказала подруга.-Вы и представить себе не можете,-обратилась она к Жилю,-как я рада, что Натали живет теперь в Париже. Надеюсь, мы будем часто видеться?

Слова эти были сказаны с вопросительной и несколько тревожной интонацией. Должно быть, она прекрасно понимала, что представляет собой ее муж. Но разве можно упрекать ее за такой брак? Ведь это, в конце концов, логично: некрасивая девушка тосковала в провинции, а тут подвернулся парижанин. Разу-меется, она поступила вполне логично, но Жиля возмущало то, что она не видит разницы между своей историей и их романом с Натали.. Правда, одеты они были похоже и вели оживленную беседу, словно две школьницы,-такого разговора между пари-жанками не услышишь: парижанки обычно слишком заняты своими мужчинами и им не до задушевных бесед с подругами. Но ведь Натали красива, в ней нет ничего буржуазного. И она любит его. Жиль улыбнулся.

– Ну разумеется, будем встречаться. Будем время от времени ходить для разнообразия на «вестерны».

– А по телевизору как раз сегодня «вестерн» передают, – сокрушался

Роже. – В следующий раз, дружище, мы с вами вдвоем останемся дома, проведем вечерок по-холостяцки, а жен пошлем в театр, пусть смотрят свои драмы.

Мысль о таком вечере столь явно ужаснула Жиля, что Натали нервно рассмеялась. Она тихонько смеялась еще и в театре и в темноте взяла его за руку. В ответ он забрался под ее меховую пелерину и положил руку ей на бедро, чтобы взволновать ее и подразнить, но она уже не обращала на него внимания, так ее захватил спектакль, действительно прекрасный, тогда как Жиль, в нервном возбуждении да еще отяжелев после бесконечного обеда, почти ничего не слышал. В антракте они пошли, как водится, выпить виски, и, пока женщины обсуждали пьесу, а Роже угрюмо глотал одну рюмку за другой, Жиль смотрел вокруг. Казалось, все провинциалы назначили друг другу свидание в этом театре. Тут были молодые парочки и супруги зрелого возраста, по две, по четыре пары, дамы в более или менее элегантно сшитых скунсовых или норковых пелеринах, все были принаряжены и горды, что попали сюда, и разглагольствовали о замыслах драматурга самодовольным, нарочито развязным тоном, свойственным французским буржуа. Жиль знал, что на премьерах бывает то же самое, только публика поэлегантнее, но ему вдруг показалась чрезвычайно важной именно эта элегантность – благоприобретенная или врожденная. Нужно быть либо снобом, либо уж коммунистом, но Жиль не мог решиться ни на то, ни на другое. Выпив на прощанье неизбежный «посошок» в мрачном баре возле театра, они наконец расстались. Сидя за рулем в своей старой «симке», вернувшейся в строй, Жиль хранил осторожное и слегка язвительное молчание. Наконец Натали печально произнесла:

– Ты ужасно скучал, правда?

– Да нет, – ответил Жиль, – пьеса хорошая. Поедем в клуб, выпьем по последней рюмке, хорошо?

– А знаешь, она была очень славная девушка, – продолжала Натали, не отвечая на его вопрос. – Такая была милая, такая романтичная.