Пилот первого класса - Кунин Владимир

Наверное, меньше всего Димка ожидал увидеть меня. Он приподнял свои рыжие брови, округлил глаза и почесал нос. А потом кашлянул и растерянно поклонился мне.

Краем глаза я заметил, что капитан и младший лейтенант переглянулись. Наверное, после того как я так серьезно приветствовал Димку, у них у обоих промелькнула мысль, что чего-то они недоглядели. А что, если это переодетый принц Уэльский?

Но я поднял акт вверх, потряс им и сказал:

— Я все понимаю, товарищ капитан. То, что произошло, возмутительно! И никакого оправдания Дмитоий Иванович не заслуживает...

— Еще бы, — обрадовался капитан. — Какое тут оправдание?!

Это не принц Уэльский! Кого надо, того и арестовали.

Младший лейтенант смотрел на, Димку и презрительно усмехался. После истории с братцем младшему лейтенанту было приятно, что, кроме него, кто-то оказался в еще более дурацком положении.

— Тем более, — продолжил я, — что Дмитрий Иванович — личность незаурядная...

Капитан и младший лейтещнт посмотрели на меня: неужели все-таки принц Уэльский?..

— И все, что случилось, попросту недостойно Дмитрия Ивановича Соломенцева — повернулся я к капитану, — лучшего летчика нашего подразделения.

Теперь я решил обращаться только к капитану. Младший лейтенант должен быть убит рикошетом. Он уже перестал улыбаться, а на лице капитана отразилось какое-то неясное беспокойство.

— Ведь положа руку на сердце, товарищ капитан, Дмитрий Иванович — наш маяк! Наша путеводная звезда. Верно ведь, Дмитрий Иванович?

И тут впервые в жизни я увидел, как человек вспотел прямо у меня на глазах! А я-то думал, что это явление из области литературных преувеличений.

Я вспомнил почти все, что вкручивал Димка сторожихе той ночью, когда я прилетал к ним в колхоз, и сказал:

— Ах, товарищ капитан! Я мог бы многое рассказать об этом человеке!.. Самый сложный рейс — Соломенцев! Самый опасный вылет — Соломенцев! Полеты на бреющем... Спасение умирающих — все Соломенцев и Соломенцев!..

Димка был близок к обмороку.

Младший лейтенант снял фуражку и стал ею томно обмахивать себя, словно старая дама веером из страусовых перьев.

Капитан, наверное, думал: «Ну черт с ним, пусть меня уволят. Что я, на пенсию не проживу, что ли?.. Хоть огородиком всерьез займусь».

— Знаете, как у нас? — невозмутимо продолжал я. — Погоды нет, видимость ноль, а Соломенцев летит... Так ведь, Дмитрий Иванович?

Димка поднял умоляющие глаза на меня. На его лице из-под загара приступили красные пятна. Но я только сочувственно улыбнулся ему и закончил:

— А Соломенцев летит и не знает, вернется ли он живой из этого рейса!..

Капитан был совершенно раздавлен героической биографией Димки. Но он был человеком сильным и нетрусливым и поэтому все-таки нашел в себе мужество сказать:

— Это конечно... Это мы все понимаем... Работа у вас такая. И мы за это даже очень уважаем Дмитрия Ивановича. Но вы и нас поймите...

— А как же! — немедленно подхватил я, почувствовав, что в последних словах голос капитана слегка окреп.

Он все-таки был настоящим человеком. В конце концов, ему плевать, принц ты Уэльский или не принц! Закон есть закон.

— А как же! — горячо сказал я. — Мы это дело без последствий не оставим!.. Но вы уж разрешите, так сказать, домашним способом. Как с предыдущим товарищем...

Я по-свойски подмигнул капитану и показал глазами на младшего лейтенанта, а потом на дверь, куда выкинули его младшего братца.

Капитан приободрился, улыбнулся вымученной улыбкой и строго сказал младшему лейтенанту:

— Выдайте товарищу его вещи.

Младший лейтенант стал суетливо доставать из сейфа Димкины вещи.

— Вот проверьте, пожалуйста, — хрипло сказал младший лейтенант.

Димка трясущимися руками распихал все по карманам, застегнул китель и надел фуражку.

— Галстучек забыли-с... — сладко заметил я.

Он торопливо сорвал с головы фуражку и стал надевать галстук.

Я протянул капитану руку:

— Спасибо большое, товарищ капитан. Будьте спокойны, больше это никогда не повторится. Всего хорошего. Идемте, Дмитрий Иванович.

Мы вышли из милиции и молча направились к мотоциклу. Нужно было еще заехать в райздравотдел за Катериной Михайловной и Лялькой.

Я завел мотоцикл и сел за руль. Димка устроился сзади. Но прежде чем тронуться с места, я повернулся к Димке и деловито спросил:

— Я все правильно говорил? Ничего не напутал?

КАТЕРИНА

Степная дорога только на вид казалась ровной и гладкой. Мотоцикл подбрасывало, трясло и на поворотах окутывало мягкой бархатной пылью.