Бикфордов мир - Курков Андрей Юрьевич

«…Сколько уже лет я возвращаюсь в этот дом, чтобы сесть ночью у окна своей спальни и проводить взглядом невидимые линии между небом и лежащей внизу землей. Сколько уже лет мне кажется, что я становлюсь умнее, что люди наконец начинают ценить меня, слушать мои слова и искать в них мудрое. Но приходит этот день, а следом за ним – ночь, и я снова возвращаюсь к ощущениям и мыслям, преследующим меня с детства. Я не гоню эти мысли прочь, я не стараюсь отвлечь себя чем-то забавным, хотя что бы мне стоило удрать на денек в публичный дом, где наверняка я смог бы забыться и провести время гораздо веселее. Но, словно праздника, я жду очередного приступа душевной боли, одновременно и боясь его, и предвкушая. Так, наверно, ждут своей последней дозы наркоманы, зная, что за этой дозой их встретит смерть, но оценивающие последнее удовольствие выше смерти. Вот и я снова приехал, поднялся в свою спальню и присел у окна. Здесь и зябко и тепло одновременно. Постаревший дом и постаревшие родители рады мне. Они знали, что я приеду, хотя и не получали моей телеграммы. Они даже пригласили всю нашу родню на мой день рождения. И если бы я не приехал – это не омрачило бы их праздника. И вот сейчас, этой ночью, я могу насладиться тишиной и размышлениями, я могу вспомнить о том, что было, и о том, чего, к сожалению, не случилось. Я могу фантазировать даже вслух, потому что старики уже спят, а гости начнут съезжаться только утром.

Я еще никогда не пробовал с закрытыми глазами спуститься по лестнице и выбраться в сад. Сейчас как раз хорошее время для этого. Ночь. Но я уверен, что падая с лестницы, я нарушу сон моих родителей и они, проснувшись, перестанут чувствовать себя счастливыми. Я ведь тоже бываю во сне счастлив и ни на кого порой так не злюсь, как на человека, прервавшего мой сон. У человека всегда есть две жизни: плохая и хорошая. И всегда одна из них реальна, а вторая – нет. Когда меня в детстве поколотили соседские дети, той же ночью во сне я убил их. А утром, когда мы встретились случайно, они испугались моего взгляда и убежали. Наверно, я смотрел на них, как на мертвецов. Мало того, я точно помню, как долго после этого сна я думал, что отомстил им на самом деле. Но самое странное, что так же думали они. Несколько лет спустя младший соседский сын подошел ко мне и спросил: «Вилли, ты действительно хотел убить нас?» К тому времени я уже не держал на них зла, но, не желая расставаться с какой-то своей зловещинкой и одновременно боясь показаться излишне мягким, я ответил утвердительно. Я сказал: «Да, я хотел убить вас, и я почти сделал это!» Все лучшее в моей жизни было нереальным, увиденным и прочувствованным в снах. В снах я был искренне любим, в снах меня ни разу не предавали, в снах моя любимая яблоня, позже срубленная отцом, приносила сладкие краснобокие плоды. В снах никто не позволял себе задувать свечи на моем именинном торте. Но только в снах.

Сегодняшнее небо не радует меня звездами. Оно темное и безжизненное. Нет в нем ни птиц, ни комет. Но самое печальное – это отсутствие звезд. Я всегда с тайной надеждой взираю на них, думая о том, что когда-нибудь одна большая звезда все-таки сорвется со своей орбиты, со своего невидимого постамента, и понесется навстречу Земле, виляя огненным шлейфом. И тогда астрономы высчитают, сколько месяцев останется до катастрофы, и объявят об этом. Мне очень интересно, чем займутся люди в свои последние дни. Войны, я думаю, прекратятся. Враги помирятся. Бежавшие жены вернутся к своим мужьям, и все они вместе зачастят в церковь, не надеясь более на себя, а только на чудо. Но горящая звезда пронесется мимо, едва коснувшись земли и породив бесчисленные лесные пожары. И вот тогда, поняв, что опасность миновала, люди наверняка вернутся к своей прежней жизни. И вновь возродятся войны, церкви опустеют, мужья и жены разбегутся в поисках сладкого греха, и не заметит никто, как лесные пожары перекинутся на города, и конец наступит не всей земле, а лишь некоторой части человечества.

Но сегодняшнее небо не радует меня звездами, и я провожу взглядом невидимую линию вниз и вижу наш старый сад, который так же темен, как небо. Я закрываю глаза и тихонько спускаюсь по лестнице, не забыв прихватить с собой коробок спичек. Каждое дерево становится для меня высокой ветвистой свечой, и я аккуратно поджигаю кончики всех ветвей и веточек и перехожу к следующему дереву, к следующей моей свече. Через час я возвращаюсь в спальню и снова сажусь у окна. Теперь мой сад прекрасен. На каждом дереве горят сотни свечных огоньков, и, отражаясь в небе, они пробуждают звезды. Я долго любуюсь своим свечным садом, но вот раздается шум, и в сад вбегают встревоженные люди. Они бросаются к деревьям и принимаются задувать мои огоньки. Сначала задувают нижние веточки, а потом, карабкаясь и сдирая каблуками кору, лезут тушить самые красивые, верхние язычки пламени, которые ярче других отражаются в ночном небе. Насладившись своей победой, они уходят и даже аккуратно запирают за собой калитку. И теперь с ветвей деревьев нашего сада во вновь потухшее небо улетают сотни струек скорбного дыма. Они заполняют все небо, делают его белесым и седоватым, а потом туманом возвращаются в наш сад, и из моего окна я уже не вижу деревьев. К карнизу подкатывается легкий молочный прибой тумана, и теперь, если открыть окно, я смогу погладить его влажную шерсть. Но я не буду открывать окно. Туман не любит огня, значит, я не люблю тумана. Ведь не могу же я одновременно любить и смерть и жизнь. Беззвездное небо не привлекает больше мой взгляд, я отхожу от окна, чтобы лечь спать и во сне увидеть свою победу над силами этого мира».