Колыбельная для Волчонка - Знаменская Алина

Жила Брылова все там же, в старой части города, в двухэтажном доме, на втором этаже. Несмотря на видимую ветхость таких домов, изнутри они были удобными — с высокими потолками и большими кухнями.

Еще в подъезде Ирина уловила запах сдобы и загадала: «Если она не в халате, а в штанах, то все будет хорошо».

Брылова встретила ее в спортивном костюме и фартуке.

Она расцеловала бывшую начальницу, смешно растопырив перепачканные мукой руки.

— Сколько лет, сколько зим… — пропела Брылова своим грудным голосом, увлекая Ирину за собой на кухню. — Ушла из культуры и как отрезала. Хоть бы когда на наш концерт заглянула. Мы ведь поем, несмотря ни на что.

— Знаю, Кать. Иногда вас по местной программе смотрю. Хорошо поете. Ну а стряпать не разучилась в связи с инфляцией?

— Как можно? Святое дело. Это же мое хобби. Ирина рассмеялась. Она достала из сумки красивую бутылку вина и яблоки.

— У меня к тебе, Катерина, деловое предложение. Брылова вытерла руки о фартук.

— Так и знала, что просто так не придешь. Хоть бы соврала, что соскучилась.

— А что врать-то? Соскучилась.

Катерина извлекла из недр духовки круглую ватрушку с ярко-желтой сердцевиной, поставила на стол абрикосовое варенье. Ирину стало обволакивать теплом брыловской кухни. И вот по бокалам разлито темно-бордовое вино, разрезаны на дольки яблоки, на столе появились конфеты. Говорилось легко и неспешно, как будто не было этих пяти лет, за которые случилось столько…

На предложение Ирины Брылова согласилась сразу, без колебаний и вопросов. Ирину даже слегка разочаровала такая поспешность.

— Ну ты бы хоть посмотрела сначала, — удивилась она.

— А чё смотреть? Я тебе доверяю. Ты вечно выдумаешь что-нибудь особенное.

Ирина покачала головой. Она-то приготовилась уговаривать, расписывать свой замысел…

Брылова улыбнулась Ирине снисходительно, как ребенку.

— Я тебя, Лексевна, понимаю. Ты хочешь, чтобы я твоей идеей загорелась. С другой стороны, чтобы мне было жалко из клуба уходить и в жесточайшей душевной борьбе я бы сделала свой выбор. Угадала?

Ирина чуть повела бровью. Брылова была недалека от истины, хозяйка кафе думала примерно так. Не доверяла она скороспелым решениям. Видимо, потому, что собственные ей давались непросто, путем длительного раздумья. Путем взвешивания всех «за» и «против».

— А если мне надоело все? — спросила Брылова, разрезая ватрушку на большие аппетитные куски. — Хочу я свою жизнь как-то изменить, понимаешь? Конечно, ты свое кафе вымечтала, выстрадала. А я не знаю, о чем мечтать. Единственным моим желанием сейчас является хоть что-то изменить в своей беспросветной жизни. Твое предложение пришлось как нельзя кстати.

Ирина откусила сладкую творожную мякоть и зажмурилась.

— Катька… ты — чудо, — прошамкала с набитым ртом.

Брылова, казалось, не слышала ее.

— Я бы торговлей занялась, как другие. У нас многие из хора ездят в Москву, а то и в Турцию за товаром Но разве я могу Стаську одного оставить?

— Постой. А твой Брылов? Он чем занимается?

— Брылов… — Выражение лица у Катерины мгновенно изменилось. С добродушно-веселого на язвительно-злое. — Вот что значит давно не виделись. Так мы развелись уж года четыре как.

— Да ну? — Ирина чуть не подавилась. — Он же так тебя любил, к каждому столбу ревновал. Помню, в клуб приходил проверять, чем ты занимаешься.

Брылова усмехнулась, поставила чайник на газ, достала чашки.

— Потому и ревновал, что у самого рыльце в пушку было. Бегал он к одной, мне это потом сказали. У нее ларек свой возле площади. Я когда узнала, злость меня взяла. Я чемодан собрала, поставила в коридоре и говорю: иди к ней. Он и ушел. Та и рада была. Одела его с головы до ног во все новое. В ларек торговать посадила. Она его старше на десять лет, у нее уж тогда дочь-невеста была, а она ему сразу еще одного родила… мальчика.

Ирина молчала. Можно представить, как переживала свою трагедию общительная, эмоциональная Брылова.

Ирина разлила остатки вина, придвинула бокал Брыловой. У той глаза были на мокром месте. Шмыгнула носом, полезла в шкафчик за сигаретами.

— И ведь веришь, нет — от сына как отрезало. Не нужен стал. Я ему звоню: возьми Стаську на выходной, у меня гастрольная поездка. А он: «Мне некогда. У тещи тень рождения». Стаська поначалу к ларьку ходил. Придет, смотрит на отца. А тот сунет ему «Орбит без сахара» «ИДИ, СЫНОК, ПОГУЛЯЙ».

Ирина качала головой, слушала Катерину. Все в ней отзывалось на чужое давнее горе. Она не замечала, что плачет вместе с Брыловой, синхронно с ней стряхивая пепел в блюдечко.

— Черт бы с ним — меня бросил. Я бы пережила. Тоже мне — свет в окошке. Но ребенка-то за что? Он мне его сломал, понимаешь? Стаське тогда двенадцать было. Ты же помнишь, какой он был у меня — в шахматный клуб ходил, учился хорошо. А тут как подменили. А в прошлом году… — Брылова помолчала, переводя дух, в прошлом году на день рождения Стаськи отец даже не позвонил. Не поздравил. Стаська меня во всем обвинил. Представляешь?

— Как это? — Ирина уставилась на приятельницу. Внутри неприятно кольнуло.

— Так это. Ты, говорит, его выгнала. Ты чемодан собрала и выгнала. Плохо обращалась с ним. Мало любила. Он, мол, сам бы не ушел. Вот так.

Брылова шумно высморкалась в фартук. Ирина открыла было рот, но сказать ничего не успела. В дверь позвонили.

— Это Стаська. — Брылова вытерла лицо полотенцем и пошла открывать. В прихожую ввалился Стае — на вид старшеклассник, худой мальчишка с румянцем на щеках и пушком на верхней губе. Он был мертвецки пьян.

Брылова коротко охнула и подхватила покачнувшегося сына.

— Молчи, мать, — проговорил он и икнул.

Брылова, причитая, повела сына в комнату.

До Ирины доносились приглушенное бормотание, всхлипывания Катерины, нетвердый мальчишеский басок и икание.

Наконец за стеной все утихло, из комнаты вышла Брылова и прикрыла за собой дверь.

— Разве я одна с ним справлюсь? Делает что хочет. Друзья, выпивка, ума не приложу, как быть с ним. Учиться не хочет. Я уж жду, грешным делом, пусть в армию заберут. Может, хоть там остановится.

— Ничего, перебесится. Это бывает по молодости, — плохо веря в свои слова, проговорила Ирина и поднялась. — За Антошкой в садик пора. Пойду я, Кать.

— Ну вот, — Брылова встрепенулась, — обо мне поговорили, а как у тебя, я спросить не успела!

— Ничего. Наговоримся еще. Ты завтра подъезжай часам к десяти.

Брылова проводила Ирину до автобусной остановки. Автобуса ждали молча. Каждая думала о своем.

Неторопливо шагая от остановки к детскому саду и глядя на плавающие в лужах листья, Ирина не сразу заметила черную «десятку» и стоящего рядом Свечникова.

Вернее, она и глаза-то подняла, когда почти столкнулась с ним.

— Привет, — негромко поздоровался Сергей, бросая окурок в лужу, — как дела?

— Привет, — так же негромко ответила Ирина и посмотрела ему в лицо.

Он был гладко выбрит, чуть подрагивал шрам через бровь. Вдруг захотелось провести рукой по его щеке.

Он тоже внимательно изучал Иринино лицо, видимо, пытаясь прочесть на нем ее настроение.

«Ты за вещами?» — хотела было спросить Ирина, но вовремя прикусила язык.

И ничего не сказала. Получился такой непроизвольный вздох.

Свечников протянул руку и дотронулся до ее лица. Ирина чуть напряглась, но не дернула головой, не оттолкнула его руку. Он убрал с ее щеки заблудившуюся прядь волос.

— Я обещал Антошке покатать его по городу… Поедем? — Убрал ладонь и замер, ожидая ответа.

— Поедем, — буднично ответила она и протянула ему пакет с хлебом. — Подержи.

Когда до него дошел смысл этого ее жеста, он просиял и, открыв заднюю дверцу, положил пакет на сиденье. Она согласилась!

Примерно час он возил их по городу, а мальчик все просил еще и еще. Ирина молчала. Подозревал ли он, Что она наслаждается этими минутами? Хотя за время поездки они перебросились всего парой слов, оба чувствовали, что произошел какой-то перелом в их непростых отношениях. Что-то случилось. Но что? Ни он, ни она пока не смогли бы ответить на этот вопрос. Но оба чувствовали это. Ирине было хорошо. Не только оттого, что хорошо сыну, нет. Она остро ощущала присутствие Свечникова, его силу и спокойствие. Хотелось провести ладонью по его руке, запакованной в кожаный рукав, потрогать его жесткие светлые волосы на затылке, дотронуться до обтянутого джинсой колена. Испугавшись собственных желаний, она сцепила пальцы в кулак. А вдруг он прочел ее мысли? Она закрыла глаза и откинулась на спинку сиденья.

— Устала? — спросил он.

— Нет, нет, — поспешно ответила Ирина и выпрямилась.

Свечников остановил машину у пятиэтажного дома с библиотекой внизу.

— Здесь я живу. Если вы не против, можно зайти. Попить чаю, — осторожно предложил он, зная почти наверняка ее ответ. Но ошибся.