Колыбельная для Волчонка - Знаменская Алина

Ирине стало любопытно, как развернутся события, и она вышла вслед за студенткой.

— О-о! Какой классный молодой человек! — вскричала цыпленок, окинув Стаську восхищенным взглядом.

Мать и сын замолчали. Стае уставился на студентку. Вероятно, цыпленка поразил Стаськин рост, так как смотрела она на него, задрав голову.

— Как вы мне подходите, юноша! — искренне воскликнула студентка, и Ирина заметила, как Стас медленно залился краской. Даже шея. Он еще не понимал, что перед ним артистка, принял ее непосредствен-ность за явное признание его мужских достоинств.

Девушка обернулась к Ирине и затараторила:

— Наши все ушли, Лев Георгиевич увел их за досками. Мне поручили кулисы повесить, а я не достаю! Кошмар! А тут такой парень и совершенно не при деле!

Ирина отвернулась, пряча улыбку. Нужно было видеть физиономию Стаса Брылова в этот момент. Он потянулся за студенткой, как шнурок за ботинком. Он не поднялся из подвала даже тогда, когда вернулись ребята с досками. Остался со всеми ужинать, а на следующий день пришел раньше всех и первым делом попросил у Ирины для себя какую-нибудь работу. Пока она думала, Свечников позвал его перетаскивать мешки с мусором во дворе. Вот опять. Подошел, позвал Стаса и ушел, даже не задержав на Ирине взгляд, не спросив ничего, как бывало, не улыбнувшись. Ну не знала она, как это расценить! Что за внезапный холод? Да и холод ли?

Всякий раз, случайно коснувшись друг друга руками, оба чувствовали мгновенно возникающее горячее поле, до боли обжигающее обоих.

К концу недели Ирина могла сравнивать себя разве что с раскаленной докрасна сковородкой. При приближении Сергея у нее начинала кружиться голова. Она едва сдерживала себя, чтобы не закричать ему в лицо: «Да обними же ты меня, остолоп!»

Но — молчала. А он отводил глаза, спрашивая ее о пустяках. В одну из таких минут Ирина, не ответив на его вопрос, пулей вылетела в подсобку и разревелась.

Мария нашла ее, рыдающую, на ящике с апельсинами.

— Я устала, — ответила Ирина на вопрос подруги и поняла, что не врет. Она на самом деле устала. Сколько можно? Чего он ждет от нее — чтобы она сама повисла у него на шее? Или так мстит за ее холодность?

Как это жестоко!

А может быть, он принял ее условия и решил все оставить как есть? К тому же у него есть женщина. Он просто не может чувствовать того, что Ирина. Она больше не выдержит…

— Как я устала! — с горечью повторила она, глядя мимо подруги в мокрое от дождя окно.

— Надеюсь, завтра ты не собираешься работать? В субботу? Мы с Иваном приглашаем вас на пельмени.

— Что за повод? — вяло поинтересовалась Ирина, доставая носовой платок.

— Никакого повода. Просто пельмени. Приходи с Антошкой и… Сергеем. Или, хочешь, я сама его позову.

— Нет. — Ирина остановила уже метнувшуюся было подругу. — У нас билеты в цирк на завтра. Но я приду. Одна. Можно?

— Приходи… — задумчиво протянула Мария. — Хотя я никак не могу понять вас двоих. Что вы друг друга мучаете? Ты же любишь его, это невооруженным глазом видно. А уж про него я не говорю. Он уже извелся весь. Что ты шарахаешься от него?

Ирина молчала. Да Мария и не рассчитывала, что ее сетования дойдут по назначению. Но не говорить не могла. Ивану она потом скажет: «Я ей все высказала! Смотреть же тошно, как эта парочка изматывает друг друга. У Сергея круги под глазами. Бросает на Ирину такие взгляды, что постороннему выть охота. А она сама? Похудела вся, глаза горят. Садизм какой-то. Или как там — мазохизм, кажется. И что они там не решат?»

— Приду, — повторила Ирина. И добавила: — Если вы с Ванькой не будете доставать меня подобными вопросами.

«Вот и хорошо, — думала она, проводя по щекам компактной пудрой, маскируя следы слез. — Есть повод не пойти с ним в цирк». Сидеть с ним рядом два часа в цирке, соприкасаясь локтями, чувствовать запах, ощущать тепло его тела так близко! Такой пытки она просто не выдержит. Она завтра скажет, что у нее болит голова, зубы, бок — что угодно. Но не даст изводить себя подобным образом.

На следующий день в цирк она не поехала. Был типичный октябрьский день — с лужами, ветром и нескончаемым дождем. Ирине на самом деле с утра казалось, что у нее все болит. Сергей только кивнул на ее слова о том, что она не поедет. Кивнул, взял за руку мальчика, и они ушли. Куда исчезло его упрямство? Он даже не злился. На лице его можно было прочесть лишь покорное смирение, что никак не вязалось с образом Сергея Свечникова, который сложился у Ирины за время их знакомства. Его поведение озадачивало. Обижало. Да что там — просто бесило.

Ирина набросила плащ, повязала косынку и побрела через двор с детским садом в длинную пятиэтажку к Никитиным. Такие походы — на торт, на мамино варенье, на блины — были постоянными в отношениях Ирины с этой семьей.

Познакомились они с Машкой в роддоме. Мария родила Таню, а Ирина — Антошку. Койки были рядом, и соседки быстро подружились. С самой выписки стали ходить друг к другу в гости, потом Никитины втянули Ирину в свой магазин, и пошло-поехало…

В приготовлении пельменей неизменно участвовало все семейство Никитиных. Иван крутил мясо для фарша на электромясорубке, ему помогала Танюшка — бросала кусочки в широкую пластмассовую воронку. Мария со старшим сыном Мишей резали из теста кружочки. Дело двигалось конвейером — быстро и слаженно. Ирине досталось упаковывать шарики фарша в тесто.

Полчаса — и пельмени уже кипели в голубой кастрюле. Кухню заполнил запах бульона — с луком, душистым перцем и лавровым листом. Ирина была здесь своя, она заранее знала весь ритуал: сейчас в большой комнате Миша с Иваном поставят стол. Мария застелит его белой скатертью с фиалками по краям. На столе появится красивый столовый сервиз, подаренный Никитиным на свадьбу, — огромная пузатая супница с выпуклыми листиками по бокам, такая же соусница, полная сметаны, тарелки с позолоченными ободками. Машка называла это действо «субботний обед» или же «воскресный», судя по обстоятельствам, и неукоснительно следовала раз и навсегда заведенному ритуалу — обед вместе готовили, дети накрывали на стол, а после обеда на этом же столе играли в лото или в карты. Ирине всегда было хорошо здесь, и сейчас, сидя за столом, она гадала: почему ее всегда тянуло к Никитиным, а не к своим одиноким, как и сама, приятельницам? Сегодня она поняла: в этом доме витал дух семьи. Семьи, которую она потеряла и, казалось, уже не могла обрести. Грел ее этот дух. Трехкомнатная квартира Никитиных вечно была полна шума, возни, детских и взрослых голосов. Беспрестанно звонил телефон, требуя то Машу, то Мишу, то Ивана. То и дело приходили соседские дети поиграть с Таней или позвать Мишу на улицу.

Сегодня, поглощая ароматные никитинские пельмени, Ирине подумалось, что и у нее могла бы быть такая семья. Свечников заполнил бы собой пространство в квартире, порой пугающее своей пустотой. Они могли бы вместе лепить пельмени на кухне. Устраивать свои воскресные обеды. Вместе гулять по вечерам, когда город расцветает огнями и так здорово бродить по улицам без цели, глядя, как резвится по асфальтовым дорожкам ребенок…

А может быть, и не один. Наверное, можно было решиться и родить еще кого-нибудь. Хорошо бы девочку…

Она живо представила Сергея с бело-розовым свертком в руках. За время знакомства с этим человеком нельзя было не увидеть, что он прекрасный отец. Антошка старается во всем походить на него. Почему же вся эта картина настигла ее только сегодня, за обедом у Никитиных? Похоже, у Сергея совершенно другие мысли по этому поводу. Возможно, своими поступками и словами она окончательно оттолкнула его…

И эти сережки — напоминание об «Озерках» — всего лишь прощание. Прощание с тем, что могло быть — и не сбылось.

— Ирина Алексеевна, ты как будто и не здесь, — позвал ее Иван и подвинул стакан с томатным соком. — Это санэпидемстанция на тебя тоску навела?

— Она, — согласилась Ирина, с трудом возвращая себя к реальности.

— Да не переживай. Устроим дополнительную вентиляцию в подвале — отстанут.

— А я говорю, ей личной жизнью надо заниматься, — не удержалась Машка, — а не вентиляцией. Иначе и открытие кафе не в радость будет.

Иван стрельнул на жену глазами, и та умолкла.

Вопреки традиции Ирина не осталась играть в лото.

— Пойду заниматься личной жизнью, — без особого энтузиазма пообещала на прощанье.

— Только ты вплотную займись, — улыбнулась Мария, — запустила ты этот вопрос совсем.

Еще на лестничной площадке, ковыряя ключом в замочной скважине, Ирина услышала заливистый смех сына и странные звуки, издаваемые Свечниковым.

Он, кажется, изображал поезд — старательно гудел и пыхтел. Раздеваясь в прихожей, Ирина поняла, в чем дело, — Сергей купил Антошке железную дорогу. Это была внушительных размеров дорога — с тоннелями, вокзалом, железнодорожным мостом и прочими прибамбасами. Дорога не уместилась в детской, и они растянули ее в гостиной, сами на четвереньках ползали вслед за поездом и выражали свой восторг как могли. Ирина забралась с ногами на диван и попыталась присоединиться к общему ликованию.