Другие люди: Таинственная история - Эмис Мартин

— Да, ходила.

— Удачно?

— Нет, очень грустно.

— Не вернуло тебя назад?

— Нет, я все еще тут. Там все переменилось.

— Что? Да нет, я спрашиваю, тебе хоть что-нибудь удалось?

— Ну, у меня теперь есть комната.

— О господи. — Она услышала, как он прыснул в трубку. — Тут надо подбирать выражения. Ты что-нибудь вспомнила, Мэри?

— Только тряпицу.

— Черепицу? На крыше?

— Да нет, ничего не вспомнила.

Принц помолчал.

— Черт, — ругнулся он, — черт побери. Слушай, почему бы тебе не прогуляться со мной завтра вечером?

— Потому что я не хочу, — призналась Мэри.

— А ты занятная, Мэри, это точно. Вот что я тебе скажу: ты очень занятная. Боюсь, буду вынужден настоять на своем. Завтра. Я заберу тебя после работы.

— Что вам от меня нужно?

— Я просто хотел показать тебе кое-какие достопримечательности, вот и все.

— Какие примечательности?

— Увидишь. До встречи, Мэри.

— До встречи.

Выйдя на крыльцо, Мэри присоединилась к Алану. Они (точнее, она) наблюдали, как играют дети. Мэри решила, что Алан слишком озабочен бившей его нервной дрожью и выдергиванием остатков волос из головы, чтобы отвлекаться на что-то еще. Мальчишки носились туда-сюда по улице, и траектории их движения создавали причудливые узоры, рисунок которых определяла их кипучая энергия. Девочки наблюдали за ними с высоты своих тронов на ограде парка. Жестокость среди мальчишек воспринималась просто и естественно, да и девочки вполне ее приветствовали. Однажды Мэри видела, как один бессердечный юный здоровяк распластал на капоте машины заикающегося крошку Джереми. Малыш испуганно и жалко улыбался, пока парень мял и крутил его, посматривая на девочек в ожидании восторгов или дальнейших указаний.

— Мэри? — начал Алан, когда его дрожь несколько поутихла.

— Да? — откликнулась Мэри и повернулась к нему.

Ей было жаль причинять ему все эти страдания.

Она знала, что именно она в ответе за его застывший взгляд, дрожащие руки и жалкую, как у Джереми, улыбочку. Он предоставил Мэри ее комнату, а она вон как с ним за это расплатилась. Она открыла ему таящийся внутри его хаос, суть которого была ей неясна. Это было нечестно, и она очень переживала.

— Кто это тебе звонил?

— Да так, один знакомый.

— А-а… — Алан воспринял это пояснение как легкий, но оттого еще более ранящий душу продуманный упрек — как раз то, чего он заслуживал, — Мэри…

— Что?

— А чем ты любишь заниматься по вечерам?

— Читать у себя в комнате.

— А-а. Это хорошо, — улыбнулся Алан. Его дрожащая рука неожиданно метнулась ко рту, и тут же улыбка его внезапно сменилась судорожным кашлем,-

Нет. Я имею в виду по выходным, ну, когда отправляешься куда-нибудь развлечься вечерком.

— Ах вот оно что, — осторожно проговорила Мэри.

— Потому что я тут хотел спросить… Можешь отказаться и все такое, если занята, но… Но я просто хотел спросить, не сможешь ли ты сходить со мной куда - нибудь. Завтра. Вечером.

— Завтра вечером я встречаюсь с одним знакомым, — ответила Мэри.

Алан закусил нижнюю губу, поднял брови и дюжину раз понимающе кивнул.

Как раз в этот момент на крыльцо вскочил вприпрыжку Расс. Увидев Мэри, он остановился как вкопанный, словно никогда раньше с ней не встречался. Протянув руку, ловко приподнял указательным пальцем ей подбородок, после чего поцеловал, плотно вжавшись ртом в ее губы, так, что ей даже стало слегка щекотно. Мэри решила, что, если Рассу хочется ее поцеловать, это очень трогательно, очень мило с его стороны; поэтому она приоткрыла рот пошире и для равновесия ухватилась рукой за его затылок. Поцелуй затянулся надолго. Затем Расс с неожиданным чмоканьем оторвался, откинул голову назад и несколько секунд оценивающе разглядывал ее, после чего со снисходительным неодобрением покачал головой и прошел мимо вверх по ступенькам. С тихим всхлипом Алан вырвал из головы значительный пучок волос, вскочил и помчался вдоль по улице, причем так быстро, что даже мальчишки, до того носившиеся рядом с домом, расступились и, переводя дыхание, наблюдали за его стремительным забегом.

Старина… Бывало ли тебе когда-нибудь так же плохо, как было на следующий день Алану? Знакома тебе этакая боль? Это очень гадкая ее разновидность, одна из двух-трех самых невыносимых, скажи? Боль такого рода нынче не в моде, и некоторые делают вид, что она им попросту неведома. Но ты-то уж ей не поддавайся. Весь ужас боли в том, что от нее жутко плохо. Ой! Ой-ой-ой! Как хреново! Чертовски хреново. Если любовь — это самое сильное чувство, которое ты можешь испытать, то боль — самое страшное. Боль — это то, что может с тобой случиться, если полюбишь.