Ночной поезд - Эмис Мартин

Когда она вышла, я прислушалась к ровному жужжанию, доносившемуся из наушников. Похоже на рой насекомых – музыка психоза. Потом я переключилась на звуки, доносившиеся из-за стенки. Женщина по-прежнему спотыкалась и охала с неизбывной усталостью.

– У нее что, то же самое? – вслух удивилась я. – Силы небесные, меня обложили со всех сторон.

Я встала и подошла к окну. Кап-кап – твердили дождевые капли. В эту минуту я дала себе одно обещание, – обещание, которое мало кто поймет. Мачеха спотыкалась и охала, спотыкалась и охала.

Филлида плыла по коридору. Вообще-то, от нее ничего не зависело. Она была просто связующим звеном.

– Сколько не хватает? – спросила я. – Пяти? Шести?

– Вроде бы шести.

И я ушла.

* * *

Скорее, скорее. Понимаете: все вот-вот завершится. Уже пять часов второго апреля. Через час у меня встреча с Поли Ноу. Хочу задать ему пару вопросов. И получить пару ответов. На этом закруглюсь. Поставлю точку. И снова спрашиваю себя: неужели это происходит на самом деле? Это происходит в действительности или мне все мерещится? Может, это Майк Хулигэн все придумала?

Здесь как в теннисе, говорит Трейдер. Обман зрения. Кричишь, что мяч ушел в аут, потому что тебе этого очень хочется. Так хочется, что воочию видишь: мяч ушел в аут. Ты полностью нацелен на выигрыш, на победу. Из-за этого случается обман зрения.

Когда я служила в убойном отделе, мне иногда казалось, что реальные события повторяют некий телесюжет, только с точностью до наоборот. Как будто какой-нибудь ублюдок насмотрелся фильмов про убийства (основанных на реальных событиях?) и разыграл перед нами то же самое, только с точностью до наоборот. Как будто телевизор – это криминальный мозговой трест, который печет преступные планы для уличных бандитов. Смотришь и убеждаешь себя: это кетчуп. Выдавили из тюбика кетчуп, и он запекся вокруг входного отверстия.

Я взялась за гладкий тугой узел и вытащила множество отдельных нитей. Почему события видятся мне именно так, хотя все было иначе? Это происходит помимо моей воли. Потому что иначе я проиграю. Иначе я проиграю.

Да, вернемся к кетчупу – к процедурному кетчупу допросов, цифр и экспертиз. Потом можно опустить занавес. Не исключено, что все-таки я ошибаюсь и зря боюсь.

Все вот-вот завершится.

* * *

По телефону я сказала, что выпивка с меня, однако Поли Ноу, оказавшись в баре Охотничьего зала перед батареей бутылок, разглаживает на стойке двадцатку и спрашивает:

Чем будешь травиться?

Сельтерской.

Голос у него вкрадчивый, глаза полуприкрыты. Он знает, что я ушла из убойного отдела, и, наверное, вообразил, будто я ему назначила свидание. Поли слегка растерян, потому что я всегда смотрела на него как на мебель. Равно как и на остальных трупорезов. Ну, черте ним.

Мы болтаем о клюшках для гольфа, о технике бейсбола, обсуждаем, какой отдел в этом месяце выйдет на первое место по раскрываемости, треплемся о том, о сем, а потом я говорю:

Поли, это строго между нами, о'кей?

…Что – «это»?

Спасибо, дружище. Поли. Помнишь вскрытие дочки Рокуэлла?

Еще бы. Как сейчас вижу.

Это будет почище утопленника, верно, Поли?

Это будет почище удавленника. Послушай, может, хватит о жмуриках? Давай о чем-нибудь повеселее.

У Ноу безупречный американский выговор, а физиономия – как у злодея-доктора Фу-Манчу. Смотрю на его усики, холеные, но клочковатые, словно облезлые. Мать честная, в точности как у того субъекта в наушниках, которого я видела в Кре-зенте. Казалось бы: ну, не растут у тебя усы – и черт с ними. Так ведь нет! Руки Поли – чистые, пухлые, сероватого цвета. Как у посудомойки. Могу себя поздравить: если мне неуютно рядом с трупорезом, который ловит кайф от своей работы, значит, в моих жилах еще течет горячая кровь, а не ледяная жижа. Но каждые десять минут я содрогаюсь от одной и той же мысли: насколько толстокожей стала я за эти годы.

– Успеется, Поли, время детское. Эрик! Еще одно пиво для доктора Ноу.

– …А знаешь, как раньше вскрывали суицидников?

– Как, Поли?

– Иссекали мозг в поисках особых поражений. Суицидных поражений. Вызванных – угадай чем?

– Чем, Поли?

– Мастурбацией.

– Хм, любопытно. Очень даже любопытно. Кстати, по делу Рокуэлл имелось заключение токсикологов. Тебе его показали?

– Они не обязаны показывать мне свои заключения.

– Короче, полковник его изъял.

– Так-так. И что ж там было? Марихуана? – Поли изобразил притворный ужас. – Неужто кокаин?