Ночной поезд - Эмис Мартин

* * *

Психологи, изучавшие случаи суицида, раньше высказывали такое мнение: чем страшнее способ самоубийства, тем тяжелее удар, который самоубийца рассчитывает нанести своим близким. Он как бы кричит: «Смотрите, это все из-за вас!» Если же покойный себя не изуродовал, а вроде как уснул, считалось, что он просто выразил немой укор тем, кто остался. (Остался? Нет. Остался мертвец. А мы идем дальше. Кто умер, тот и остался…) Лично я никогда так не считала. Если женщина перерезала себе горло электрическим ножом, не надо трендеть, что у нее возникли хоть какие-то мысли о близких. Но тройной выстрел, как противовес троекратному «ура». Какой трезвый расчет. Какая… высота. Какое ледяное самообладание. Она причинила боль живым – одной этой причины достаточно, чтобы ее возненавидеть. Ей было плевать, что все сочтут ее психованной. Шлюхой. Все, кроме меня.

* * *

Это не справедливо. Она была дочерью копа. Под началом ее отца служили три тысячи человек личного состава. Она знала, что он предпримет собственное расследование. Полагаю, она также не сомневалась, что к расследованию привлекут меня. Само собой. Кого же еще? Тони Сильверу? Олтана О'Боя? Кого? Замышляя смерть, она как следует продумала сюжет, чтобы утешить живых. Главное в нем – стандартная схема. Дженнифер оставила следы. Но все следы вели в тупик. Сбитый алгоритм в компьютере Бэкса Дензигера? Тупик (да еще вроде как каламбур: зачем ложиться костьми за Землю? Проще лечь костьми в землю). Приобретение картин? Тупик, неловкая придумка. Литий – тупик. Арн Дебс – тупик. Да еще какой! Арна Дебса я ей долго не могла простить. Презирала ее, ненавидела. Злилась, что она надеялась поймать меня на этот крючок. Рассчитывала подсунуть его мне для отвода глаз. Впрочем, у нее были для этого основания. С восьмилетнего возраста кого она видела рядом со мной? Жлобов, которые к тому же распускали руки. У меня появлялся фингал – и у Дювейна такой же. Денисc начинал припадать на одну ногу – и я так же: сладкая парочка, поддерживая друг друга, ковыляет по срочному вызову. Нельзя сказать, что мои дружки так просто меня избивали: мы, случалось, мутузили друг друга по полчаса. Дженнифер, видимо, решила, что синий и лиловый – мои любимые цвета. А чего еще ожидать от Майк Хулигэн, которую в детстве трахал родной отец? Конечно, я обязана была клюнуть на такого, как Арн Дебс. Должна была поверить – мозгов-то мало! – что и Дженнифер на такого клюнула. Неужели она считала меня такой идиоткой? В самом деле? И все остальные – тоже? Но если не видеть у меня мозгов, если на моей физиономии нет ни малейшего отпечатка ума, то что вообще обо мне говорить?

* * *

Включаешь микрофон, а на тебя окриком – ненужная памятка: «Проверить подозрительные запахи». Я проверила подозрительные запахи. Подозрительные? Нет никаких подозрений. Это вопиющее преступление. Токи смерти, на планете недоразвитых. Я видела трупы, сложенные в больничном морге, замурованные в бетон, обнаруженные в камере предварительного заключения, в багажнике машины, в строительной шахте и в убогой хибаре, на аллее парка и под мостом, но никогда прежде не видела трупа, хотя бы отдаленно напоминающего тело Дженнифер Рокуэлл, обнаженное, откинувшееся на спинку стула после физической близости, после торжества любви и жизни, словно говорящее: даже это – все это – уже позади.

* * *

Непрошеное воспоминание. Господи, откуда что берется? Однажды я уже видела Филлиду Траунс. В прежние времена. У Рокуэллов. Когда я корчилась в ломках, мне захотелось открыть окно. Я нащупала засов. И увидела ее, буквально в метре от моей кровати. Ее приставили за мной следить. Наши глаза встретились. Ничего особенного. Два призрака увидели друг друга: привет, здесь все свои…

ФиллидаТраунс все еще ходит по земле. Ее мачеха все еще ходит по земле, спотыкается и охает. Все мы еще ходим по земле, верно? К чему-то стремимся, куда-то метим, ложимся спать, просыпаемся, справляем нужду, садимся в машину и едем, едем, едем, работаем, жуем, затеваем ремонт, торопимся, ждем своей очереди, роемся в сумке в поисках ключей.

* * *

Вы когда-нибудь испытывали такое желание – когда лицо подставлено солнцу, кожа соленая, на языке тает мороженое, – такое детское желание: отринуть, отстранить земное счастье, потому что оно невсамделишное? Не знаю. Это в прошлом. Временами мне кажется, что Дженнифер Рокуэлл пришла из будущего.

* * *

Десять часов. Запишу на магнитофон, потом перепечатаю.