Ребенок, который был вещью. Изувеченное детство - Пельцер Дэйв

— Убедитесь, что Дэвида будут хорошо кормить. И что он будет проводить побольше времени на солнце. — Потом он слегка понизил голос: — А где она? Вы же не отвезете его обратно к…?

Офицер встретился глазами с доктором:

— Не волнуйтесь. Я дал мальчику слово, что его мать больше никогда не причинит ему боль.

В тот момент я почувствовал себя в безопасности. Стоя рядом с полицейским, я хотел обнять его за ногу, но понимал, что не стоит этого делать. Глаза у меня светились от счастья. Этот полицейский стал моим героем.

Через несколько минут после того, как мы отъехали от больницы, офицер сбавил скорость и свернул на узкую однополосную дорогу, извивающуюся среди холмов. Я опустил окно и начал с восторгом осматривать проплывающие мимо высокие секвойи и заросшие травой пригорки. Вскоре машина остановилась.

— Вот мы и приехали, Дэвид. Ты поживешь здесь какое-то время под присмотром опекунши.

Полицейский указал на самый красивый дом, который я когда-либо видел. Прежде я ничего не слышал об опекунах, но это место мне сразу понравилось. Мой новый дом был похож на гигантскую бревенчатую хижину с множеством окон. Позади него я смог разглядеть большой двор, откуда доносились веселые крики и смех, отражавшиеся в протекавшей мимо речушке.

Пожилая женщина, заведовавшая временным приютом, встретила меня на пороге кухни и попросила, чтобы я называл ее «тетя Мэри». Я поблагодарил полицейского за все, что он сделал, и пожал ему руку так крепко, как только мог. Мне было неловко, ведь из-за меня ему пришлось задержаться на работе. Он присел передо мной и очень серьезно сказал:

— Дэвид, я стал полицейским, чтобы помогать таким детям, как ты.

Услышав эти слова, я обнял его за шею, не обращая внимания, что руки еще горят после больничных процедур:

— Спасибо, сэр.

— Всегда пожалуйста, Дэйв, — ответил он, после чего вернулся в машину, помахал мне рукой на прощание и уехал. А я даже не спросил, как его зовут.

После восхитительного ужина (тетя Мэри сама приготовила для меня филе палтуса) я познакомился с другими ребятами, живущими в ее доме. Их было семеро, и у каждого нашлись свои причины для разлуки с родителями. Я смотрел им в глаза и видел пустоту, печаль, тревогу, смятение. Я раньше и не думал, что кроме меня существуют другие нелюбимые дети; много лет мне казалось, что я такой один. Сначала я стеснялся, но потом ребята стали расспрашивать меня о том, почему я здесь оказался и что со мной случилось. И я решил, что глупо будет отмалчиваться.

Наклонив голову, я признался, что мама не любила меня, потому что от меня всегда были одни проблемы. Когда я произносил эти слова, у меня уши пылали от стыда: я не хотел, чтобы кто-то знал о нашем с мамой секрете. Но мое признание их не сильно поразило, здесь я был таким же, как и все остальные. Ребята сразу приняли меня, и я почувствовал силы, которые вдруг появились непонятно откуда. С того момента я превратился в маленького неугомонного дикаря и принялся носиться по дому, будто мне кто-то штаны поджег. Я шутил, смеялся, визжал от счастья, гоня прочь годы одиночества и тишины.

Меня невозможно было остановить. Я бегал из комнаты в комнату и скакал по кроватям. Прыгал высоко и пару раз даже стукнулся головой о потолок. В конце концов приложился так, что даже искры из глаз посыпались. Но мне было все равно. Ребята стояли вокруг, хлопали в ладоши и подбадривали меня. Они смеялись совсем не так, как мои одноклассники — те в основном издевались надо мной и отпускали язвительные шуточки. Этим ребятам было по-настоящему весело.

Но рано или поздно мне пришлось прекратить свои проказы: пробегая через гостиную, я чуть не сшиб торшер. И тетя Мэри на автомате схватила меня за руку. Она явно собиралась хорошенько отчитать своего нового воспитанника, но вдруг заметила мою реакцию на ее жест. Я в ужасе заслонил лицо руками и отчаянно пытался унять дрожь в коленках. Тетя Мэри была строгой женщиной и не первый год работала с детьми, но в этот раз она не стала на меня кричать, хотя на других детей ей случалось повышать голос. Тем более что я мгновенно успокоился и сдулся, как воздушный шарик. Тетя Мэри отпустила мою руку и опустилась на колени:

— Что она делала с тобой?

— Простите, — запинаясь, проговорил я. Я не знал, чего можно ожидать от тети Мэри, поэтому весь сжался и забормотал: — Я был плохим мальчиком, я заслужил то, со мной сделали!