Эвакуатор - Быков Дмитрий Львович

— Что быть тут?

— Тут быть проспект, ряд домов, в честь Ленин. У нас быть обычай называть в честь великий человек улица, корабль, иногда научный институт.

— Что сделать Ле-нин?

— Он картавить, делать рука вот так, говорить: «Това’ищи! Това’ищи!». Потом он умереть, и товарищи назвать улица, чтобы вечно помнить, как хорошо говорить милый, милый товарищ Ленин. Такой лысенький.

— Ты его любить?

— Бэзмэрно. Как только слышать про товарищ Ленин, так сразу подпрыгивать, махать ручки, хохотать. Вот так: «Товалищи, товалищи!», — она подпрыгнула и поцеловала Игоря в нос.

Она объясняла ему, что такое мороженое и почему оно в стаканчиках; почему один орех называется грецким, а другой — миндальным; зачем на растяжке крупно написано «Поздравляем с днем города!» («А что, в городе бывают какие-то другие дни?» — «Разумеется. Страна у нас сельская, большую часть года все живут соответственно, без горячей воды, с удобствами во дворе, — чтобы селянам не было обидно. Когда наступает день города, все ужасно радуются: дают воду, показывают кино, работает канализация… но все это только один раз в году»). Они забредали в Нескучный сад («Почему Нескучный? Здесь никто не скучает?» — «Ну что ты. Здесь во время Дня города раздают Нескафе, оно лежит по всему парку огромными бесплатными кучами, почему он и называется Нес-кучный»), видели рубку толкиенистов на деревянных мечах, — один вдруг узнал Игоря и подошел.

— Галадриэль, магистр! Верный ученик приветствует тебя!

— В смысле? — дружелюбно спросил Игорь.

— О, простите мою неучтивость! Любезная дама, я должен был обратиться сначала к вам! Сообщите мне ваше звездное имя, чтобы я мог повторять его в битве.

— Его уже я повторяю в битве, — объяснил Игорь. — Вы меня, рыцарь, не за того приняли.

— А, — сказал толкиенист. Вид у него стал озадаченный. — Играем. Понял. Простите, что вторглись.

— Да ничего, ничего.

— Когда магистр играет, ученик отступает, — учтиво сказал толкиенист. Он был приятный малый, хотя и сальноволосый. — Удачи магистру. Помните, что всегда можете рассчитывать на Эстрагорна.

— Непременно, непременно, — ответил Игорь. — Добро победит, мир, дружба, жвачка.

Толкиенист нахлобучил шлем и отбежал к своим.

— Ты его знаешь? — удивилась Катька.

— Понятия не имею.

— А чего же он…

— Ну, обознался. Или вербует нового человека. У психов своя логика.

— А я уж подумала, что ты в юности того…

— Кать, я похож на толкиенутого? Серьезно? Магистр Эстрагон, рыцарь Тархун?

— Ты ни на кого не похож, за это я так по тебе и сохну, — серьезно и уважительно сказала она. — Знаешь, как приятно говорить другому человеку, что по нему сохнешь? Я уж думала, что все, отсохлась. Поразительные способности открываются в организме.

Потом пили зеленый чай на открытой веранде странного клуба «Ротонда», где собирались незлобивые, отрешенные люди, почему-то сплошь в черных очках («Это наши, — пояснял Игорь, — они слетелись посмотреть, не делаешь ли ты мне зла»). Там, в «Ротонде», в присутствии внимательно наблюдающих за ними инопланетян, которые, конечно, только для виду заказывали пирожные и минералку, — он впервые рассказал ей, зачем, собственно, Земля.

— У вас многое хорошо, но неправильно, — пояснил он. — Мы наблюдаем и не допускаем.

— Ага. То есть здесь, как я понимаю, своего рода полигон.

— Ну да, можно так. Когда вас открыли, то очень обрадовались: у вас жизнь почти совсем такая, как у нас. Немножко другая биоформа, другая корова, другой скунс. Но в целом очень сходно. Тогда решили, что зародят сюда жизнь и будут смотреть, и делать так, чтобы у нас не повторялось.

— Долго же вы ждали. Сначала инфузории, потом динозавры…

— Да нет. Какие динозавры? Динозавр — мифологический персонаж, вроде дракона. Обычная ящерица, только большая. Их никогда не было. Просто выселили сюда какое-то количество народу, оно стало плодиться и размножаться, а мы смотрим и учитываем.

— Поняла, отлично. Изгнание из рая. А за что их?

— Ну, было за что.

— За первородный грех?

— Это они так придумали, что за первородный. На самом деле у нас за это никого не выгоняют. Все это делают, и ничего. Просто… за мелкие пакости.

— Но это нечистый эксперимент. Преступники дадут преступное потомство, земля будет заселена моральными уродами…

— Ну а как иначе наблюдать? Если сюда ссылать прекрасных людей, они не будут допускать ошибок, быстро построят совершенное общество по нашему образцу, и прощай вся затея. Мы сюда забрасываем самых таких, забыл, как это по-нашему… анкурлык.