Безутешные - Исигуро Кадзуо

– Мистер Райдер, я не перестаю думать… Возможно, я себя переоцениваю, но мне всерьез кажется, что я должен испробовать Казана. Я вспоминал ваш совет – придерживаться уже готового. Однако, поразмыслив, чувствую, что мог бы совладать со «Стеклянными страстями». Пьеса теперь мне по силам, я в это твердо верю. Единственная проблема – время. Но если взяться по-настоящему, работать круглые сутки – думаю, что вполне справлюсь.

Мы вошли в затемненную часть атриума. Шаги Штефана отдавались в пустоте гулким эхом, перемежаясь шарканьем моих шлепанцев. В полумраке, где-то справа, различался бледный мрамор громадного фонтана, сейчас недвижного и безмолвного.

– Я понимаю, это совсем не мое дело, – проговорил я. – Но в вашей ситуации я не оставлял бы того, что вы первоначально предполагали играть. Это ваш выбор, что уже хорошо. По моему мнению, в любом случае менять программу в последнюю минуту – всегда ошибка…

– Но, мистер Райдер, вы не вполне понимаете. Мать – вот в чем дело. Она…

– Я помню все, что вы мне говорили. Мне вовсе не хочется вмешиваться. И все-таки мне кажется, что в жизни каждого наступает момент, когда необходимо отстаивать свои решения. Время сказать: «Это я, это мой выбор».

– Мистер Райдер, я высоко ценю ваши слова. Но, по-моему, вы говорите их, возможно, только потому (я понимаю, намерения у вас самые лучшие) – только потому, что не верите, будто дилетант вроде меня способен достойно исполнить произведение Казана, в особенности если время на разучивание ограничено. Но знаете, я упорно думал обо всем этом – и я твердо верю…

– Вы упускаете суть мною сказанного, – перебил я, испытывая прилив нетерпения. – Упускаете самую суть, я вам втолковываю: вы должны занять собственную позицию.

Но юноша, казалось, меня не слышал.

– Мистер Райдер, – не сдавался он, – я понимаю, сейчас ужасно поздно, вы очень устали. Но я хотел бы знать. Если бы вы смогли уделить мне хоть несколько минут – скажем, даже минут пятнадцать. Мы могли бы сейчас направиться в гостиную – и я сыграл бы вам кусочек из Казана, не всю вещь, а только кусочек. Тогда вы могли бы мне посоветовать, есть ли у меня хоть малейший шанс не осрамиться в четверг. О, простите меня, простите…

Мы достигли дальнего конца атриума. В темноте Штефан отпер дверь, ведущую в коридор. Я оглянулся: пространство, где мы обедали, выглядело теперь небольшим пятном света в окружении мрака. Гости, похоже, опять расселись по местам: мне были видны фигуры официантов, сновавших вокруг с подносами.

Коридор был освещен очень скупо. Штефан закрыл за нами двери в атриум на ключ – и мы продолжили путь бок о бок, молча. Наконец, после того как юноша несколько раз окинул меня взглядом, я догадался, что он ожидает моего решения. Вздохнув, я сказал:

– Мне и в самом деле хочется вам помочь. Я очень вам сочувствую ввиду вашей нынешней ситуации. Но дело в том, что сейчас уже так поздно и…

– Мистер Райдер, я понимаю, вы устали. Можно – внести предложение? Что, если я зайду в гостиную один, а вы останетесь у входа и послушаете? Тогда, как только моей игры вам покажется достаточно, чтобы составить свое мнение, вы могли бы спокойно отправиться в постель. Разумеется, я не буду знать, стоите ли вы там до сих пор или нет, поэтому сильнейший стимул подстегнет меня играть наилучшим образом до самого конца, – а это как раз то, что мне нужно. Утром вы сможете мне сообщить, есть ли у меня хоть какой-то шанс.

– Хорошо, – подумав, ответил я. – Ваше предложение кажется мне вполне разумным. И меня, и вас оно отлично устраивает. Очень хорошо, пусть будет по-вашему.

– Мистер Райдер, это просто замечательно с вашей стороны. Вы не можете себе представить, что это будет для меня за помощь. Я просто не знал, что делать.

Взволнованный, юноша ускорил шаг. Коридор заворачивал за угол – и сделалось настолько темно, что, когда мы заторопились вперед, мне не раз приходилось вытягивать перед собой руку из страха натолкнуться на какую-нибудь стену. Далеко, в самом конце, куда свет проникал через застекленные двери, ведущие в вестибюль, никакого освещения не было, кажется, вообще. Я мысленно взял это на заметку, чтобы обсудить с Хоффманом при следующей встрече, но тут Штефан остановился и произнес: «А вот мы и пришли!» Я понял, что мы стоим у дверей в гостиную.

Штефан побренчал ключами, выбирая нужный, но когда двери распахнулись, я увидел за ними одну сплошную темноту. Юноша, однако, поспешно шагнул в комнату, потом высунул голову обратно в коридор: