Безутешные - Исигуро Кадзуо

Мы прошли через темную комнату, где смутно виднелись сваленные у стен кучи каких-то товаров, и двинулись к другой двери, из которой струился приглушенный свет.

– Сюда, – произнес хозяин, пропуская меня вперед. – Отдохните здесь на кушетке. Дверь прикройте, а если станет жарко, прикрутите газ. Не тревожьтесь: горелка в полном порядке.

Кроме огонька горелки, других источников света в комнате не было. Я различил кушетку, от которой исходил затхлый, но довольно приятный запах. Не успел я опомниться, как дверь закрылась – и я остался один. Я взобрался на кушетку – достаточно длинную, чтобы можно было лежать, подогнув колени, и прикрылся одеялом, которое приготовила для меня жена хозяина.

IV

28

Я проснулся с паническим ощущением, что проспал слишком долго. Собственно, вначале я решил, что уже утро и все вечерние события прошли без меня. Однако сев на кушетке, я обнаружил вокруг темноту, нарушаемую только светом газовой горелки.

Я шагнул к окну и отдернул занавеску. Взгляду открылся тесный задний двор, заставленный большими мусорными баками. Непогашенная где-то наверху лампа бросала слабый отсвет во двор, но было видно, что небо не совсем черно, и я с испугом заподозрил в этом признак приближающегося утра. Я отпустил занавеску и стал пробираться к двери, горько сожалея о том, что послушал хозяина кафе, предложившего мне отдохнуть.

Я оказался в маленькой соседней комнатке, где еще недавно заметил груды товаров, сваленные у стен. Теперь тут царила полная темнота, и я, пока на ощупь искал выход, два раза ушибался о какие-то твердые предметы. Наконец я добрался до главного помещения – еще недавно мы все здесь так весело плясали и пели. Через окна просачивался с площади слабый свет, и я различил стулья, беспорядочно нагроможденные на столы. Обогнув их, я достиг входной двери и стал смотреть сквозь стеклянные панели.

Снаружи все было неподвижно. Источником света, который проникал в кафе, оказался одинокий фонарь в центре пустой площади, но я вновь обратил внимание на предутреннее свечение небосвода. Продолжая разглядывать площадь, я ощутил, как во мне закипает злость. Мне стало ясно, что я слишком часто отвлекался на мелочи, забывая о главном, и в результате проспал большую часть важнейшего в моей жизни вечера. Затем к злости добавилось отчаяние – и на мои глаза навернулись слезы.

Но, продолжая созерцать небосвод, я подумал, что признаки рассвета могли мне и почудиться. При более внимательном рассмотрении тьма оказалась довольно плотной, и я предположил, что сейчас не так уж поздно и паниковать совершенно не к чему. Судя по всему, я мог еще успеть в концертный зал вовремя, чтобы наблюдать основную часть программы и, разумеется, выступить самому.

Размышляя, я рассеянно дергал дверь. Теперь я заметил, что она заперта на несколько болтов, снял их и вышел на площадь.

После духоты кафе свежий воздух удивительно бодрил, и, будь у меня больше времени, я бы немного прогулялся по площади, чтобы прояснить голову, однако пришлось целенаправленно двигаться вперед в поисках концертного зала.

Я поспешно шел по пустым улицам, мимо закрытых кафе и магазинов, безуспешно надеясь увидеть знакомую куполообразную крышу. Старый Город, в свете уличных фонарей, несомненно притягивал взгляд, но чем дольше я шел, тем труднее становилось подавить в себе панический страх. Я надеялся – вполне естественно – встретить либо ночное такси, либо, на худой конец, прохожих (возможно, последних посетителей какого-нибудь открытого допоздна заведения), у которых можно будет спросить дорогу. Но, похоже, на мили вокруг бодрствовали, кроме меня, только бродячие кошки.

Я пересек трамвайную линию и двинулся по набережной канала. Сбоку дул пронзительный ветер, и я, все еще не обнаруживая никаких признаков купола, невольно почувствовал, что окончательно заблудился. Впереди, в нескольких шагах, я увидел идущую под острым углом к набережной узкую улочку и решился свернуть туда, но тут послышались шаги, и из-за поворота показалась женщина.

Я уже настолько свыкся с одиночеством, что при виде ее застыл как вкопанный. Я удивился еще больше, когда заметил на ней падающее свободными складками вечернее платье. Женщина тоже приостановилась, но затем, видимо, узнала меня и с улыбкой шагнула навстречу. Когда она ступила в круг света под фонарем, я увидел, что ей под пятьдесят или даже слегка за пятьдесят. Она была немного полновата, но двигалась очень грациозно.