Безутешные - Исигуро Кадзуо

Мы проносились сейчас по широкой авеню, застроенной высокими административными зданиями. Порой по сторонам мелькали аккуратно припаркованные автомобили, однако на расстоянии многих миль наш был, кажется, единственным на ходу.

– Идея вашего выступления в четверг, – спросил я, – принадлежит вашему отцу?

– Да. Вот какова его вера! Впервые он предложил мне это полгода тому назад. Он не слышал моей игры уже почти два года, но демонстрирует истинную уверенность во мне. Разумеется, он оставил за мной свободу сказать «нет», но я был так тронут его верой в меня, даже после всех недавних разочарований… И потому сказал: «Да, я готов».

– Отважно с вашей стороны. Очень надеюсь, что решение окажется правильным.

– В общем-то, мистер Райдер, я дал согласие потому, что – пусть это нескромно – мне кажется, недавно я кое-чего добился. Возможно, вы знаете, о чем я говорю, это довольно трудно объяснить. В голове у меня что-то всегда мешало продвижению вперед – какое-то подобие плотины, которую теперь внезапно прорвало и открыло путь новому духовному потоку. Я не могу обрисовать это точнее, но дело в том, что сейчас моя игра гораздо лучше той, которую в последний раз слышал отец. Видите ли, когда он спросил, хочу ли я играть в четверг вечером, я, несмотря на растерянность, сказал «да». Откажись я – это было бы нечестно по отношению к нему после всех тех надежд, которые он на меня возлагал. Это не означает, что за выступление я спокоен. Я усердно работал над пьесой, но признаюсь что мне не по себе. Однако понимаю, что у меня отличный шанс удивить родителей. Во всяком случае, об этом я всегда мечтал. Даже когда играл хуже некуда. Я мечтал о том, что провожу целые месяцы где-то взаперти, неустанно совершенствуясь. Родители не видят меня чуть ли не годами. И вдруг однажды я появляюсь на пороге. Скажем, воскресным днем. Так или иначе, когда отец дома. Я вхожу почти без слов, направляюсь к пианино, поднимаю крышку, начинаю играть. Я еще даже не снял пальто. Я просто играю и играю. Бах, Шопен, Бетховен. Потом обращаюсь к современным пьесам. Гребель, Казан, Маллери. Играю и играю. Родители вошли бы за мной в столовую и смотрели бы на меня в изумлении. Действительность превзошла бы их самые буйные мечты. Потрясенные, они бы уловили, что по мере игры я взбираюсь на все новые и новые высоты. Возвышенные, чуткие адажио. Заразительно огненные бравурные пассажи. Я поднимался бы все выше и выше. Они стояли бы посреди комнаты, отец сжимал бы в руках забытую им газету – оба как громом пораженные. Наконец я завершил бы игру каким-нибудь сногсшибательным финалом, потом повернулся бы к ним – и… но, право, я никогда не мог сказать наверняка, что произошло бы после этого. Однако в фантазии я рисовал себе эту картину лет с тринадцати-четырнадцати. В четверг вечером все случится, наверное, не совсем так, хотя не исключено, что довольно близко к этому. Говорю вам, что-то переменилось – и сейчас я, без сомнения, почти у цели. Ага, мистер Райдер, вот мы и на месте. Думаю, как раз вовремя для журналистов.

Без транспорта в центре города стояла такая тишина, что я не сразу узнал, где мы находимся. Но ошибки быть не могло: мы приближались к входу в отель.

– Если не возражаете, – сказал Штефан, – я высажу вас и Бориса здесь. Мне нужно припарковаться позади здания.

Мальчик выглядел усталым: он так и не поспал. Мы вышли из автомобиля, и я шепнул Борису, чтобы он поблагодарил Штефана, прежде чем мы направимся к крыльцу.

7

Лампы в вестибюле были притушены – и весь отель, казалось, погрузился в безмолвие. Снова дежурил молодой служащий, с которым я познакомился по прибытии, но сейчас он крепко спал за конторкой. Когда мы приблизились, он вскинул голову и, узнав меня, попытался стряхнуть с себя сон.

– Добрый вечер, сэр, – бодро произнес он, но уже через минуту им овладела прежняя вялость.

– Добрый вечер. Мне нужна еще одна комната. Для Бориса. – Я положил руку на плечо мальчика. – Пожалуйста, как можно ближе к моей.

– Давайте посмотрим, что я могу для вас сделать, мистер Райдер.

– Собственно говоря, ваш носильщик – Густав – приходится Борису дедушкой. Интересно узнать, он случайно еще не в отеле?

– О да, Густав живет здесь. У него небольшая комната в мансарде. Но сейчас, думаю, он спит.

– Быть может, он не станет возражать, если его разбудить? Я знаю, ему захочется увидеть Бориса немедленно.

Служащий озабоченно взглянул на часы.