Средство от облысения - Нестерова Наталья

Бросил трубку, не удосужившись выслушать ее ответ.

Все вокруг счастливы! Только она страдает! А как было бы хорошо сейчас, размечталась Лена, рвануть на «Полежаевскую», примчаться с улицы, холодной и взволнованной, сказать Володе: не могу без тебя…

Только надо сначала искусственные ногти срезать. Халтурщики! На одной руке два ногтя сломались, на другой три – позорище, и даже квитанции не дали!

– Ма-а-ама! – Настя зевала и сладко потягивалась. – Посуду помыла, спать хочу зверски. Разбуди завтра полседьмого. Химичка нулевым уроком назначила дополнительные. Садистка! А у Петьки, помнишь, кросс на физкультуре. Впору лыжи доставать, а они через барьеры прыгают.

«Надо Пете дать старенькие кроссовки, – Ленины мысли побежали в заданной плоскости, – нечего новые трепать. И действительно, какой дурак назначает кросс, когда на улице дождь со снегом? После физкультуры у него еще два урока, биология и пение. Ведь дети будут по уши грязными! Где у нас его старые штаны спортивные? Я их не выбросила и заштопала. Коротковаты, но если с носками, то незаметно…»

Засыпая, Лена не то хвалила себя, не то ругала: «Ведь могла бы на все плюнуть, рукой махнуть – и к Володеньке!»

Но Настя самостоятельно полседьмого под звон трех будильников не проснется! А Петя обязательно перепутает спортивную форму и новые кроссовки, на вырост купленные, обратит в старые калоши.

ЭКСПЕРТИЗА

Работа, напряженная умственная деятельность – лучшее средство от хандры и личных невзгод. О спортивном зале и тренажерах Володя забыл, ему не хватало суток, в которых восемь часов отдавались производству, чтобы уложиться с актами экспертизы в десять дней, отпущенных Егором Ивановым.

Бравый следователь регулярно звонил и подгонял:

– Товарищ Соболев! Правосудие не терпит проволочек! Почему копаетесь? Прокурор вас ждать не обязан!

Володя подозревал, что Егор цитирует упреки, часто произносимые в его собственный адрес, но невольно оправдывался:

– Я тебе не эрудит всеядный! Машиностроитель, а не Господь Бог. Если ты такой умный, то подскажи мне, чем отличаются свойства текстильных клеев при разных температурах?

– Ой, не мудри! Напиши просто – свойства разные. Вот у нас есть один забулдыга, частый гость в КПЗ. Как выпьет, не поверишь, граф Монте-Кристо – железные решетки в камере раздвигает. Приходится его вырубать до беспамятства. Кто эти решетки на место поставит? Вдесятером пробовали – не выходит. А трезвый он и комара прихлопнуть не может, тот живым улетает. Спрашивается, какие свойства? Ответ – противоречивые. Так и пиши.

– Нет! – отказывался Володя. – Уж если я взялся, то комар носа не подточит и живым не улетит.

– Значит, с Леной не помирился? – делал вывод Егор. – Вот опять тебе противоречие. Трудовые успехи не совместимы с семейным счастьем. Мой приятель, следователь, с женой развелся, и раскрываемость у него пошла! Самые тухлые дела вытягивал и в суд гладкими да твердыми, как мраморные яйца, сдавал – ни одна адвокатская морда не могла ковырнуть и на доследование возвратить.

– Что ты хочешь сказать? – нетерпеливо спрашивал Володя.

– Во-первых, продолжайте работать, товарищ добровольный эксперт, в заданном режиме и без халтуры! Во-вторых, помните: чем дольше вы с женой в контрах, тем сильнее ее зрение растекается и обостряется. Врубился? Вовка! У тебя жена первый класс! Сфокусируется на каком-нибудь прощелыге, они сейчас вокруг Лены кругами ходят и мужскими доблестями хвастаются. Поверь мне!

– Пошел ты знаешь куда?

– Знаю, отключаюсь. Жду конкретных результатов.

Вечерами, до закрытия, Володя просиживал в читальном зале Технической библиотеки. На дом с абонемента брал стопку книг, на следующий день возвращал и заказывал новые. Он вызывал молчаливое и почтенное уважение библиотекарей, так как круг его специальных интересов простирался от легкой до тяжелой промышленности.

Гена практически переселился к Миле.

Иногда забегал за сменой белья, одеждой или зимними покрышками для своих стареньких «Жигулей». Обязательно напоминал:

– Мила спросит: ты меня выгнал для миротворческой деятельности с Леной! Не забудешь?

– Сначала в своей семье разберись, потом в мою лезь, – бурчал Володя, не поднимая головы от бумаг.

– Вот, друг называется! Тебе трудно запомнить, когда у меня судьба решается? Ты моих детей многочисленных хочешь безотцовщиной сделать?