Когда явились ангелы (сборник) - Кизи Кен

Это старый фокус, я сам его делал, когда хотел развлечь публику. Я велю им сделать пятнадцать глубоких вдохов, последний задержать и встать, а потом все вместе ом^[119] – и поплыли. Гипервентиляция. Этот номер знаком каждому девятикласснику. Но петрушка со столбом и волшебным воздухом настолько заморочила меня, что я не вспомнил о сути дела, даже ощутив знакомое помрачение.

Хватаюсь за столб, чтобы не упасть, – изумлен. Марадж стал передо мной, подбоченясь, и улыбается небу. С минуту он колышется, потом ветерок стихает. Проследив за его взглядом, вижу, чего он ждал в молочном небе: Божьего перста. Вижу, как перст спускается из дымки, упирается в макушку Мараджа, сгибает его, словно колоду карт, и лицо Мараджа лопается, под ним открывается другое, потом еще одно – лицо за лицом лопаются, веером разлетаются вверх, как карты, некоторые – знакомые, некоторые – из поселка, с ауды, некоторые – знаменитые (отчетливо помню двух очень известных музыкантов, называть их не буду – это может им повредить), но большей частью лица, которых никогда не видел. Женские и мужские, черные, коричневые, красные, какие угодно, большинство – с отпечатком, по крайней мере, полувека, прожитого на этой земле. Выражения – у каждого свое и самые разнообразные: озадаченные, терпеливые, проказливые, строгие, но у всех одна общая черта – они добры, искренне, несокрушимо благожелательны. Веер разлетается все выше, как колода карт в кульминации диснеевской «Алисы в Стране чудес», взлетает к самым облакам. Издали эти два гигантских треугольника должны походить на песочные часы, где низ наполнен крупой известняка, а верх – картами-картинками.

И взлетают последние, несколько пустых – свободные места для желающих и пригодных. Когда улетает последняя пустая, на ее месте остается дыра в форме худенькой фигуры Мараджа. Через эту дыру я вижу Сфинкса, а за его лапами – проулки и лачуги тех верных часовых, которые тысячелетиями охраняли сокровище от всех нас, карабкающихся и падающих. Оно не закопано. Оно спрятано на самом виду, в тесноте приходов и уходов, в дележке козьего молока и сахарного тростника, в вечной назойливой суете, благодаря которой этому древнему обществу удалось выжить. Тысячелетиями этот народ защищал незаменимое сокровище и его храм, не располагая ничем, кроме своей шустрости, проворства и мочевых пузырей.

Пока будут пи́сать в гроб царя, на ауде не будет спаренной арки «Макдоналдса».

– Что скажете, мистер Дебри? – Марадж вдруг заполнил эту пустую оболочку в пространстве. – Хороший фокус?

– Хороший, Марадж. Замечательный фокус.

Внизу, на ауде я даю ему подарки для семьи. Платки, какие-то вещи из сумки. Губную гармонику для Сами, и обещаю поговорить с женой о том, чтобы мальчик приехал на год к нам в Орегон и поучился в школе. Мараджу отдаю мою флягу, компас и листок из блокнота с надписью: «Этот человек Марадж – помощник, на которого можно положиться». Подписано моим именем и для сохранности покрыто поляроидным фиксативом. Мы в последний раз пожимаем руки, и я спешу в отель, собираться к отъезду.

Дверь моей кабинки открыта. На моей кровати сидит доктор Рагар.

– Брат! Я принес вам карту Тайного Зала, известную только масонам многих степеней.

Меня разбирает смех. Я рад его видеть. Был ли он среди тех лиц? Не могу вспомнить.

– Извините, доктор, я уже видел Тайный Зал. Что еще у вас есть?

Он неправильно истолковывает мое веселье. Думает, что я смеюсь над ним. Глаза его смотрят обиженно, скулят под темным лбом, как две побитые собачки.

– Я, доктор Рагар, – оскорбленно говорит он, – знаю рецепт смеси целительных масел. Ессеи смазывали ею ноги вашего Иисуса. Обычная цена этого рецепта – пять фунтов, но для вас, мой брат…

– Пять фунтов – отлично! Я беру.

Он помогает мне вынести вещи и едет со мной на такси до Каира. Ему не хочется со мной расставаться. Он знает, что можно поживиться еще чем-то, кроме денег, но не знает чем. И поглядывает на меня сбоку тухлым взглядом. Когда он вылезает, мы пожимаем друг другу руки, и я сую ему в ладонь флакончик из-под глазных капель «Мьюрайн».

– Как знак признательности за все, что вы для меня сделали, брат Рагар, примите, пожалуйста этот редкий американский эликсир. По одной капле в каждый глаз – уберут паутину; по две капли в каждый – откроют третий глаз; по три – если хотите увидеть Бога, каким он явился в Сан-Франциско в тысяча девятьсот шестьдесят пятом году.