Рубашка - Гришковец Евгений

– Зато, Саня, здесь время бежит быстрее, чем в родных краях. Значит, быстрее всё пройдёт, быстрее устаканится. Я тоже хочу сюда переехать, чтобы побыстрее… ну… Короче, чтобы побыстрее отболело. Не переживай, время работает на тебя.

– Если бы! Макс, кто я такой, чтобы время работало на меня!? Кто я такой?! Ты меня не спрашивай ни о чём, пожалуйста. Кто я такой, чтобы тебе что-то советовать?! Только знаешь, Макс, здесь с этим можно жить.

– С чем, Саня?

– С тем, что я понял, что я никто… Погоди, – попросил я Макса. – Девушка! Можно сделать музыку громче?

– Извините, нельзя!

– Ночь, девушка. Нет же почти никого!

– Простите, нам не разрешают. Я не могу…

– Понял, извините! – Я встал и пошёл ближе к источнику звука. Звучала песня, которая была мне сейчас нужна. Я даже знал слова этой песни по-английски. Я понимал припев и почти все слова… «Возьми мою руку, возьми всю мою жизнь за то, что я смогу сказать…» Я подошёл к колонке и встал. Конечно, я был пьян, нога болела, и усталость пересекла пределы допустимого, но я подошёл твёрдо и стоял прямо…

Макс тоже подошёл. Он встал слева и слушал. Мои глаза наполнились слезами, от этого все очертания и лучи электрического света поплыли.

– Макс, спасибо, что ты приехал! Как же я тебя люблю, дружище! Как я устал! Я больше не могу!!

– Я, Сань, тоже тебя так люблю! Так люблю!!! Саня, я тоже устал. Я тоже больше не могу…

Он обнял меня за плечо, я опустил голову и прижался виском ко лбу Макса (он ниже меня). Я зарыдал бесшумно, но свободно. Макс плакал одними глазами. Песня звучала ещё больше минуты.

30

Мне понравилось, как я сказал Максу: «Кто я такой, чтобы время работало на меня?»

Я помню, как я впервые почувствовал время. Мне было немного лет. Девять или десять. Летом в августе я сидел во дворе. Мы с родителями уже вернулись с отдыха в Родной город, а мои друзья ещё нет. Во дворе было тихо и пусто. Деревья покачивались, листья на них были большие, трава пыльная и высокая. Стояла жара. Даже в городе стрекотали кузнечики. Я сидел на скамейке и скучал. Потом я посмотрел в небо. Оно было просто голубое, без облаков. Высокое, летнее небо. В нем таял след от самолёта, а ещё другой самолёт пересекал небо надо мной и оставлял свой белый след. Я опустил глаза, и принялся ковырять пальцем скамейку. От неё было приятно отколупывать краску. Я вспомнил, что скамейку красили в прошлом году, тоже летом. Мы с друзьями стояли и смотрели, как пожилой худой дяденька медленно красит её, и она чудесным образом превращается из грязно-зелёной в синюю. А теперь я сидел и легко отколупывал целые лепестки уже потрескавшейся и постаревшей синей краски.

Когда я снова поднял глаза в небо, самолёт уже пролетел и оставил белый след, а старый след распался на куски и почти растаял. Я почувствовал, как движется время… Скоро пойдут дожди, потом зима, потом будет таять снег… Я понял, что мне это не нравится, что от этого становится невесело… И ещё я понял, что я с этим сделать ничего не могу, но на следы от самолётов смотреть приятно.

Я это запомнил отчётливо, потому что это понял и почувствовал тот Я, который не меняется. Там, на скамейке, сидел тот же самый Я, что стоял, слушал песню и плакал. Всё остальное во мне менялось – вес, рост, интересы, желания… А что-то не менялось… И вот это ЧТО-ТО смогло почувствовать время, смогло полюбить эту песню, и вообще полюбить…

Мы ещё немного посидели, выпили ещё чаю, колу мне почему-то так и не принесли, но я не хотел о ней напоминать. Макс наотрез отказался ехать ко мне. Коньяк мы допить не смогли, осталась добрая треть бутылки, но уже не лезло.

Потом мы расплатились, оставили щедрые чаевые и вышли на воздух. Фонарик и бутылка остались на столе… Своими движениями мы напоминали каких-то ракообразных в рыбном магазине, которые ещё вполне живые, но их положили на лёд, и им не особенно хочется привлекать к себе внимание покупателей.

Снег совсем прекратился.

На парковке возле ресторана стояли три машины, в том числе и наш «мерседес». Его двигатель работал, в салоне горел свет.

– Ну что, Саня, завтра, вернее, уже сегодня, спать буду часов до трёх, если родственники позволят.

– Так поехали ко мне! Сколько я могу тебя уговаривать? Не упрямься, Макс.

– Нет уж! На сегодня мне тебя хватит. Мне вообще на сегодня хватит. Кстати, а сколько будет стоить доехать отсюда… ну, туда, ко мне?