Тайна Богов - Вербер Бернар

Бомба замедленного действия начала тикать в ее теле. Афродита поняла, что ей грозит старость.

Во главе нашего небольшого отряда – мы впятером и двадцать сатиров, идет сам царь Пан, указывая путь. Он идет быстро и золотым мачете расчищает заросшие тропы.

Я потуже затягиваю свой рюкзак, в котором лежит шкатулка со стеклянной сферой Земли-18 и сборник анекдотов Фредди Мейера, фляжка с водой и сушеные фрукты, которые сатиры дали нам с собой.

Мы идем вперед.

Спускаемся в низины, густо заросшие зеленью, где среди неизвестных растений снуют невиданные животные.

Время от времени кто-нибудь из сатиров вскидывает духовую трубку и убивает змею, которую тут же подбирают его соплеменники. Без их помощи мы никогда не нашли бы этой дороги.

Мы приходим к мосту из лиан, висящему над пропастью. Она настолько широка, что другого ее края не видно. Мост уходит в густой туман.

– Здесь проходит граница наших земель, – говорит Пан.

– А что на той стороне?

– Территория Аида.

Все сатиры яростно плюют на землю, услышав это имя.

Мы готовимся вступить на мост. Сатиры волнуются.

– Вы уже бывали там? – спрашивает Эдмонд Уэллс у Пана.

– В аду? Нет! Кому же захочется встретить дьявола?

– Нам, если нет другой дороги, чтобы попасть к Творцу, – решительно отвечает Афродита.

Сатиры стучат копытами по земле, чтобы прогнать страх.

– Что это с ними? – спрашивает Эдип.

– Им не нравится находиться так близко от пропасти. Мы ни за что, даже за все золото мира, не согласились бы перейти мост, – отвечает Пан. – Но я понимаю, что вам нужно это сделать. Чтобы увидеть. Чтобы узнать.

– Если что-то трудно сделать, это не значит, что мы должны отступать. По-настоящему трудным становится то, чего мы не делаем, – говорит Эдмонд Уэллс.

Сатиры успокаиваются. Пан хлопает меня по плечу, пожимает мне руку.

Я рад нашей встрече, Мишель. Я буду рассказывать о ней детям, они будут очень смеяться.

Я принимаю этот комплимент. Пан склоняется в старомодном поклоне и целует руку Афродиты.

– Приятно было познакомиться с вами… мадемуазель Афродита.

Он произносит «мадемуазель» так, что становится ясно, что для него она никогда не станет «мадам». Затем он по очереди прощается с Эдмондом, Эдипом, Орфеем.

– Я восхищен вашим мужеством, – говорит он на прощание. – Я бы и сам хотел побороть страх и перейти мост. Но, возможно, я слишком стар или труслив, чтобы отправиться в ад.

– Если этот тот же, в котором я уже был, – отвечает Орфей, – то там довольно сносно.

– Как знать… Тут все похоже на то, о чем рассказывают мифы, но не совсем. Мне кажется, ад на Эдеме не похож ни на один другой.

И на его лице снова появляется насмешливое выражение.

Мы вступаем на мост из лиан. Впереди Эдмонд Уэллс, за ним мы с Афродитой, а за нами Орфей, ведущий своего слепого друга.

Мост покрыт мхом, ноги скользят. Доски, настеленные поверх лиан, трещат, куски дерева отваливаются и падают в бездну. Мы изо всех сил цепляемся за трухлявые поручни.

По мере того как мы продвигаемся вперед, все сильнее становится запах гнили. Похоже, в аду воняет как на гигантской свалке.

Эдип с трудом пробирается по мосту, но Орфей терпеливо помогает ему. Афродита снимает сандалии. Дальше она идет босиком. Я так отчаянно цепляюсь за поручни, что костяшки пальцев побелели.

Мы прошли уже метров сто. Сатиры по-прежнему смотрят нам вслед. Туман впереди все такой же плотный. Мы входим в него.

– Впереди что-нибудь видно?

– Нет, ничего. Будьте осторожны, доски совсем прогнили.

Дышать все труднее. По ногам дует ледяной ветер.

– Ну, что там?

– Пока ничего не видно.

Вокруг раздается какой-то шум. Это вороны, возвещающие о нашем прибытии.

Мы идем, но мост все не кончается.

– Неужели конца этому не будет? – взрывается Эдип.

– Мост действительно очень длинный, – отвечает ему Орфей, – и мне кажется, туман сгущается.

– О том, чтобы повернуть назад и речи быть не может, – говорит Эдмонд Уэллс. – Мы уже ближе к этому краю, чем к тому, откуда начали.

Внезапно над нашими головами раздаются странные звуки, не похожие на крики воронов. Нам то и дело приходится перепрыгивать через дыры в мосту, перебираться по поручням. Для Эдипа это действительно тяжелое испытание.

Я перебираюсь, держась за поручни руками, под ногами зияет пустота, и вдруг на меня нападает ворон. Я наношу ему удар ногой, но ему на подмогу уже спешат другие. Они задевают меня крыльями. Один из них кидается на меня, готовясь ударить клювом в грудь. Я уклоняюсь, и он разрывает рюкзак. Тетрадь Фредди Мейера и припасы, которые дали нам сатиры, падают в пропасть. За ними вот-вот последует и шкатулка со сферой Земли-18. Я замираю, стараюсь не шевелиться. Но другой ворон нападает на меня. Получив удар в живот, я подскакиваю от боли, драгоценная шкатулка вываливается из рюкзака.

Афродита, уцепившись одной рукой за поручни, Другой успевает подхватить ее. Я благодарно киваю ей.

– Едва успела, – замечает она.

Я сжимаю ручку шкатулки зубами, и мы продолжаем путь. Вкус ржавчины во рту успокаивает меня.

Дельфина в шкатулке. Шкатулка у меня в зубах.

Я чувствую себя как цихлиды, рыбы, обитающие в озере Малави, которые переносят своих детей во рту, чтобы защитить их. Под ногами теперь снова доски, сначала такие же трухлявые, как до сих пор, потом более прочные. Наконец есть куда поставить ногу. Вороны по-прежнему кружат над нами, но мы разгоняем их при помощи анкхов, многих убиваем, а остальные предпочитают держаться на расстоянии.

Туман начинает рассеиваться.

– Я вижу край пропасти! – восклицает Эдмонд Уэллс.

– Я вижу деревья, – добавляет Афродита.

– А я уже сомневался, что этот мост вообще куда-то ведет, – устало вздыхает Эдип.

– В самом деле, когда я впервые побывал в аду, мне не пришлось подвергаться таким испытаниям, – говорит Орфей.

Мы быстро идем вперед по прочным доскам. Зловоние становится слабее. И вот мы ступаем на землю.

– Спасибо, – шепчу я Афродите.

– Это получилось само собой, – отвечает она, словно извиняется за то, что спасла соперницу.

Растительность вокруг гораздо гуще, чем на том краю. Огромные деревья отбрасывают тень, и все внизу погружено во мрак. Ветер свистит в ветвях, время от времени принося с собой волны тошнотворного запаха.

Афродита крепко сжимает мою руку.

– Давайте я пойду вперед, разведаю, что там, – предлагает Орфей. – Мне кажется, я узнаю места. Если мы пойдем прямо, скоро должен появиться вход.

Я иду позади, помогаю Эдипу. Мы поднимаемся по склону горы, покрытому лесом. На том краю растительность была похожа на экваториальные джунгли, здесь же она больше напоминает северные непроходимые леса, кругом колючие кусты, дубы с кривыми ветвями.

Мы замечаем, что не одни. Услышав волчий вой, едва ли не радуемся – этот противник нам хотя бы знаком. Прибавляем шагу. Волков становится все больше.

– Они собираются в стаю, чтобы напасть на нас, – говорит Эдмонд Уэллс.

Мы останавливаемся и достаем анкхи. Вокруг продолжается невидимое нам движение.

– Они дождутся темноты, и тогда нападут, – предполагает Эдип.

В этот момент из чащи выскакивают три огромных волка. Из пасти у них капает слюна, глаза налились кровью.

Мы убиваем их выстрелами из анкхов. Но вот уже новая группа хищников с рычанием бросается вперед.

– Они, похоже, голодны.

– Осторожно, справа!

Я убиваю троих одной очередью.

Теперь волки нападают со всех сторон. Их десятки, сотни. Анкх начинает нагреваться у меня в руках, и наконец разряжается. В тот самый момент, когда волк бросается на меня, я хватаю палку и наношу ему удар, размахнувшись, будто играю в теннис. Я отчаянно сражаюсь, мои друзья тоже отбиваются от хищников, но наши силы слабеют, нас вот-вот растерзают… Но вдруг раздается музыка.

Это Орфей, который, спасаясь от волков, забрался на дерево, достал лиру. Волки прекращают кидаться на нас. Они сбиваются в стаю и слушают музыку. Мы встаем, изнемогая от усталости. Наша одежда превратилась в лохмотья.

– Играй, пожалуйста, играй, не останавливайся, – умоляет Афродита.

Орфей играет нежную мелодию, и волки ложатся на землю. Кажется, даже деревья склоняются к Орфею.

– Твоя музыка действует на них! – восхищаюсь я. – Значит, то, что говорится в твоем мифе, – правда? Как тебе это удается?

Орфей перебирает струны лиры, и волки засыпают.

– У каждого из нас есть свой дар, – отвечает Орфей. – Нужно только найти его и развивать.

Он играет другую мелодию. По деревьям пробегает дрожь, их ветви указывают нам путь.

Эдмонд Уэллс замечает в склоне горы, высоко над нашими головами, вход в пещеру, напоминающий раскрытую пасть. Два выступа, находящиеся выше, похожи на глаза, и это еще больше усиливает впечатление, что гора живая.