Обещание нежности - Рой Олег

— Это судьба, — очень спокойно сказал он через несколько минут, подняв глаза на Наташу, нетерпеливо переминавшуюся с ноги на ногу рядом с этим беспокойным дядечкой. Ей казалось, что пауза чрезмерно затянулась, что страницы ее работы мелькают в его руках слишком уж быстро (что там вообще можно успеть прочитать при таком-то темпе?) и что Платонов, должно быть, просто смеется над ней. Посудите сами — ну мыслимое ли это дело, чтобы крупный исследователь-химик, хорошо известный в научных кругах, всерьез заинтересовался в два часа ночи дипломной работой безвестной студентки рядового химико-технологического института?!

Однако он проговорил всего два слова — «Это судьба», — и чудо оказалось реальностью.

— Ты вот что, Наташа, — серьезно и просто говорил ей Платонов уже на другой день, когда они степенно прогуливались по больничному саду: он — выполняя предписания врачей, а она — сдав смену и улучив минутку для беседы с ним перед вечерними занятиями. — Ты обязательно приходи ко мне в лабораторию, как только меня выпишут. Ты занимаешься нефтепродуктами, всерьез зацепила очень важные для нас проблемы, связанные с переработкой нефти, а это наша тематика, наш хлеб, понимаешь? Ты можешь нам по-настоящему пригодиться.

— Вы правда… вы действительно так думаете? — слегка розовея от смущения и от открывающихся перед ней замечательных возможностей, переспрашивала девушка.

— Правда. Ты, кажется, будешь хорошим химиком, нянечка Наташа.

Он помолчал и добавил то, что она мечтала услышать всю свою сознательную жизнь:

— Твой отец гордился бы тобой…

Платонов сдержал обещание: он действительно взял ее к себе на работу, как только выписался из больницы и уладил все необходимые формальности. А в тот вечер, когда Наташа собиралась отдежурить последнюю оставшуюся перед увольнением ночную смену, произошло еще одно чудо.

Девушка примчалась домой после занятий в институте встрепанная, запыхавшаяся: лектор неожиданно задержал их сегодня дольше обычного, и у нее оставалось совсем немного времени, чтобы заскочить домой, переодеться и перекусить. Впрочем, нет, думала она, уже подбегая к дому: какое там перекусить, выпить бы хоть чашку чаю!.. Но у подъезда ей пришлось резко притормозить: дорогу ей неожиданно преградили несколько молодых людей. Компания была незнакомая, но не страшная и даже довольно симпатичная: грубо связанные свитера с высоким горлом, бороды и, разумеется, гитары.

— Девушка, не посидите с нами? — осторожно тронув ее за рукав, негромко спросил один из них. — Вы нас не бойтесь, мы не злодеи какие-нибудь. Просто мы так соскучились по женскому обществу!

— Где ж вы были его так долго лишены? В армии? В тюрьме? — не удержавшись, поддела его Наташа и, негодуя на саму себя, тут же бросила взгляд на маленькие наручные часики: парень был чертовски привлекателен, но опаздывать на последнюю больничную смену все-таки не хотелось.

Компания негодующе загудела.

— Обижаете, девушка, — покачивая головой, степенно произнес самый старший из парней. — Геологи мы. Знаете: тундра, леса, экспедиции… В Москве почти год не были, вот и ищем себе подходящих спутниц для вечеринки. Сделайте милость, составьте компанию, а?

Наташа с сожалением, медленно покачала головой и ступила в сторону подъезда. Я бы с удовольствием, мысленно ответила она на приглашение, не удосужившись, правда, произнести этого вслух. С удовольствием бы, только вот времени нет…

И тут откуда-то из-за спин обиженно загалдевших молодых людей раздался одинокий, тонкий звук гитарной струны. Не романтичный перебор, не парочка разудалых и хлестких аккордов, какими любят поражать сердца красавиц доморощенные донжуаны, а мягкая и единственная нота, прозвучавшая как вопрос, как печальное пожатие плечами.

Девушка в полутьме апрельских сумерек не видела, кто именно тронул гитарные струны, но отчего-то разозлилась в ответ на этот невысказанный вопрос и твердо произнесла:

— И все-таки нет. Всего хорошего, ребята.

Она сделала еще один шаг в сторону подъезда — и замерла, уловив в наступившей неожиданно тишине новый, совсем другой по тональности, но опять одинокий и очень чистый музыкальный звук. На сей раз взятая нота не была ни печальной, ни вопросительной; гитара прозвучала почти возмущенно, точно упругий восклицательный знак.

Компания молчала; Наташа по-прежнему не видела, кто именно разговаривает с ней таким странным образом, но отчего-то она не могла уйти, не ответив, и позволила втянуть себя в этот нелепый разговор:

— Для вас это так важно — чтобы я осталась?

«Да! Да!» — дважды ликующе всплеснулась гитарная струна, и ей показалось, что кто-то очень близкий, давно знающий ее, вздохнул с облегчением, проворчав про себя: «До чего ж упряма! Слава богу, наконец мы ее уговорили…» А потом бородатая компания расступилась перед ней, и вперед выступил человек, державший в руках обыкновенную, самую дешевую гитару — такие в любом крупном московском универмаге стоили семь рублей пятьдесят копеек. Он и выглядел почти обыкновенно, этот парень: простенький, чуть помятый и прилично грязный свитер, борода, «украшавшая» его так же, как и приятелей… и совершенно необыкновенные, безумно красивые глаза. Смотревшие в упор, эти глаза были такими темными, что ни зрачки, ни настоящий цвет совершенно невозможно было рассмотреть в сгущающейся вечерней тьме. Обрамленные огромными, совершенно девичьими ресницами, чуть насмешливые и чуть обиженные, они сразили наповал и навсегда разделили ее жизнь на то, что было «до», и то, что «после».

Это оказалась любовь с первого взгляда. Любовь тем более полная и интригующая, что, когда бы потом Наташа ни пыталась заговорить с Максимом о первой встрече, он ни разу ничего не объяснил ей, не сказал ничего вразумительного, ничем не оправдал свой стремительный и безнадежный порыв.

— Почему ты не заговорил со мной? Почему только трогал струны — то одну, то другую, то третью? — спрашивала она.

— Хочешь кофе? — отвечал Максим. У него были привычки, странные для геолога: он любил кофе и не признавал сигарет. Теперь, лежа рядом с ней в своей холостяцкой комнатушке на Стромынке, он готов был в любую минуту вскочить и сварить для нее ароматный и обжигающий напиток — если она захочет, конечно, пить кофе в постели.

— А почему ты так долго прятался за спинами ребят? — не унималась Наташа. — Если 6 я сразу увидела тебя, долгие уговоры вам не понадобились бы…

— Ты не опоздаешь на работу? Смотри, уже почти восемь…

— Нет, ты все же скажи. Как ты мог знать, что я угадаю, пойму значение этих звуков? Это было странно, даже пугающе…

Но он лишь пожимал плечами, виртуозно уходя от ненужного разговора. В жизни Максима все было просто: еда, если хотелось есть; экспедиция, если тянуло на свободу; женщина, если душе и телу требовалась любовь… А когда его сердце слишком долго оставалось незаполненным, всегда можно было встретить человека, само присутствие которого заполняло сердечную пустоту, был ли это новый друг или старый знакомый.

Правда, с Наташей сразу получилось как-то по-иному: она слишком быстро и властно забрала в свои маленькие ручки его свободное время, его чувства, жизнь, и он не переставал удивляться тому, как неожиданно ему стала необходима эта пигалица. У него в глазах до сих пор стояла ее стремительная, почти летящая походка, четкий очерк профиля, плавный жест руки, откидывающей назад русые волосы… Тогда, в сумерках, внезапно появившись у дома, где они коротали время, она показалась ему не живой женщиной, а призраком, бестелесным духом, мечтой, непонятно почему вдруг материализовавшейся из воздуха. Что же касается почему он вдруг решил поиграть с ней в музыкальную игру, вместо того чтобы попросту заговорить с ней… да кто ж это знает? Может быть, потому, что понятия не имел, как задержать ее у подъезда, что сказать. Он просто от безысходности взял самую первую, печальную ноту, малодушно перекладывая на гитару незнакомую задачу — познакомиться со строптивой красавицей.

В общем, он действительно не мог, да и не собирался ничего ей объяснять. Просто встретились. Просто зацепились друг за друга. И уже через неделю оказались в одной постели. Слишком быстро? Такое случается между мужчиной и женщиной. Тем более что она, кажется, ничего не имела против захватившей их стремительности. По крайней мере, не возражала вслух.

А девушка и в самом деле ни в чем не возражала ему. Все, что случилось между ними, казалось ей таким же правильным и естественным, как дышать, работать, быть без ума от химии или помнить отца. До сих пор еще никого не любившая, Наташа не была в то же время ни ханжой, ни пуританкой. Конечно, она не собиралась так быстро влюбляться в незнакомого, бородатого, длинноволосого геолога. Конечно, мама бы не одобрила такого скоропалительного развития отношений. Конечно, все могло бы случиться и после свадьбы… Но раз они любят друг друга, то стоит ли обо всем этом говорить?!