Меня создала Англия - Грин Грэм

– Я уравниваю, – сказал Крог. Холл бросил на стол карты – две десятки, остальное совсем мелочь.

– У меня две дамы, – показал Крог.

– Не жалеете вы своего преданного слугу, – вздохнул Энтони, передавая Крогу проигрыш. Он раскурил сигарету, светясь беспричинным счастьем и всему радуясь, – тонкой струйке дыма, картам, которые Холл собрал для новой сдачи.

Запомнить эту минуту, думала Кейт: Тони рядом, Тони счастлив, за окном проплывает лодка, за озером гаснут окна в рабочих квартирах. Ветер разворошил стелющийся туман, вспенил его над водой и в рост человека закутал ноги уличных фонарей; через двойные рамы окон проникают слабые звуки автомобильных сирен. Запомнить эту минуту. Спрятать поглубже. – Перекусите, пока не начали, – предложила Кейт. Она подкатила к ним столик с закусками, разлила по рюмкам шнапс. Мужчины разобрали бутерброды с ветчиной, колбасой, копченой лососиной. Холл ничего не взял, он раскурил новую сигарету и перетасовал карты. – Skal. – Skal. – Skal. – Запомнить эту минуту.

– У вас превосходный радиоприемник, – сказал Галли.

– Правда? – спросил Крог. – Я им никогда не пользуюсь.

– Половина десятого, – заметил Энтони. – Последние известия из Лондона.

Кейт повернула ручку настройки.

– Парализовав Исландию, депрессия… – выговорил ровный бесстрастный голос и пропал.

– Милый Лондон.

– Вот Москва, – сказала Кейт, вертя ручку приемника, – Хилверсюм, Берлин, Париж…

• Aimer a loisir,
• Aimer et mourir,
• An pays gui te ressemble

• Любить и умереть в краю,
• Напоминающем о тебе (фр.)».

– Открывая новые предприятия газового топлива и коксовой переработки, герцог Йоркский…

Словно свечи на рождественском пироге, один за другим гасли белые, вощеные голоса, подточенные атмосферными помехами над Северным морем и Балтикой, грозами в Восточной Пруссии и ливнями в Танненбурге, осенними молниями над Вестминстером и свистом в эфире. – Париж ни с чем не спутаешь, – сказал Энтони, – aimer, aimer, aimer.

– Вам сдавать, мистер Фаррант, – сказал Холл.

– А голос был отличный, – отозвался Галли, – просто отличный.

– Мне не сдавайте, – сказала Кейт. – Я уже просадила массу денег. А вы сами поете, капитан Галли?

– Для друзей, только для друзей. Я мечтаю сколотить здесь маленькую оперную труппу из англичан. Взять что-нибудь нетрудное – «Микадо», «Веселая Англия». Заодно хорошая пропаганда.

– Полу-чите-вашу-карту, – отбарабанил Энтони, сдавая на четверых. – Встань у меня за спиной, Кейт, на счастье. Сделай ручкой, шаркни ножкой, деньги прилетят в окошко. Сейчас я продуюсь, и пойдем побираться вместе. Холл поставил пять крон.

– А у вас нет на примете сопрано, мисс Фаррант? У меня из-за этого все дело стоит. Миссис Уайскок абсолютно не умеет держаться на сцене.

– Слава богу, что я успел купить билет, – сказал Энтони.

– Вы купили билет? – воскликнул Холл.

– Иначе вашему преданному слуге не увидеть Лондона, как собственных ушей. Интересно, они включают питание в стоимость билета? – Но не спиртное, мой мальчик, – предупредил Галли. – Ты купил билет? – спросила Кейт. Он таки обошел их, подумала она, и только эту минуту надо запомнить, потому что она уже никогда не повторится. Тони счастлив, клубится туман, в окнах двоится свет от камина, тонко звенит электричество. – Дайте пять. – У него все карты одной масти. – Удваиваю. – Он запомнит все это, думала Кейт, он много лет будет рассказывать об этом вечере: как он играл в покер с самим Крогом, как взял из колоды пять карт и все одной масти. Рассказ будет гулять по всему свету, по всем клубам, и ему никто не поверит. – Удваиваю. – Кладу карты, – сказал Галли.

Она уже строила планы, как они снова съедутся. Можно, конечно, помолиться – искушение слишком велико; просить вечность, доброго боженьку; растрогать бессловесным воплем, истовым упованием: «Я люблю его больше всего на свете»; нет, мало: «Я люблю одного его на всем свете; отдай его мне, удержи его со мной; не слушай, что он говорит, уврачуй, избавь меня от боли, потому что это непереносимая мука – жить врозь, открытками, с нарушенным сообщением, без общих мыслей». Но молиться она не будет, она привыкла обходиться без молитв. Не то чтобы она совсем не верила в них – вера в чудо никогда не затухает в нас: просто она предпочитала строить планы, потому что так правильнее, это честная игра. – Еще удваиваю.

– Пять сверху.

– Пасую, – сказал Крог.