Марта Квест - Лессинг Дорис Мей

Мистер Квест поставил шезлонг перед домом, закурил и, откинувшись в нем, устремил взор на видневшийся за вельдом Джейкобс-Бург. Огромная синяя гора была сегодня как-то особенно отчетливо видна; она вздымалась в синее небо, разрывая в клочья облака. Марта села подле него с приятным ощущением, что она уже тысячу раз делала это. Ее кожа медленно впитывала в себя тепло солнечных лучей; она чувствовала, как нагрелись волосы у висков, и вздохнула от удовольствия, решив провести так все утро, неторопливо размышляя — не о свадьбе, этом скучном событии, которое надо пережить, а о том, что будет после. Они поедут в Англию или на юг Франции; Марта представляла себе, как они будут кататься по Средиземному морю, а отец ее думал о… О чем он мог думать сегодня утром? Немного погодя, окликнув ее по своему обыкновению: «Ну, дружок», — он заговорил, а она рассеянно слушала, отмечая про себя лишь вехи, указывавшие путь, по которому текла его мысль. А он говорил о ее брате, который (вот счастливец!) будет воевать в этой новой войне. От этих мыслей он перескочил к воспоминаниям о днях, проведенных в окопах, о неделях, предшествовавших сражению под Пасчендейлом, из которого ему удалось вырваться благодаря легкому ранению, — ведь ни один человек из его роты не выжил, все были убиты. Потом перешел на международное положение; Марта же, закурив новую сигарету, приподняла юбку, чтобы лучше загорали ноги, и вдруг спросила:

— А тебе нравится Дуглас?

Она могла бы спросить таким же тоном о каком-нибудь обычном знакомом, и ей сразу стало стыдно своего тона: видно, между нею и отцом существует более глубокое, чем ей хотелось бы, взаимопонимание, «оно лежит за пределами всей этой ерунды насчет английских евреев и войны», единство взглядов, допускающее, чтобы Дугласа рассматривали как иностранца, о котором можно высказывать любое мнение.

— Что такое? — спросил он, недовольный тем, что его прервали. Потом собрался с мыслями и заметил безразличным тоном: — О, да, он, по-моему, вполне приличный маши. — И после небольшой паузы продолжал — Так вот, значит, я говорил…

Через несколько минут Марта спросила:

— А ты доволен, что я выхожу замуж?

— Что такое? — Мистер Квест, нахмурившись, посмотрел на дочь, но, увидев ее иронически приподнятую бровь, виновато заметил: — Да, нет, ах, да… но ведь тебе совершенно все равно, как я к этому отношусь.

Эти слова были сказаны уже с раздражением, характерным для более молодого поколения, и Марта фыркнула от удовольствия. Улыбнулся и он.

— Мне кажется, ты даже не осознал, что я через пять дней выхожу замуж, — с укором сказала она.

— Что же мне прикажешь по этому поводу делать? Что-то я хотел тебе сказать. Да, не заводи себе детей — это, безусловно, только мое личное мнение, меня все это не касается, но ведь у тебя еще столько времени впереди.

— Конечно нет, — пробормотала Марта. — Само собой разумеется.

— Что это значит: «Конечно нет»? — сердито спросил он. — Вы думаете, что вы умнее своих родителей. Мы вот тоже не собирались иметь тебя, и доктор говорил, что у нас не может быть детей, а все-таки ты появилась на свет ровно через девять месяцев, день в день. И мы не спешили со свадьбой. Мы оба были в тяжелом нервном состоянии — следствие того, о чем не принято сейчас говорить, — войны, — рявкнул он, но без всякой злости, так что она лишь улыбнулась, — а ведь мы принимали все меры предосторожности — вернее, твоя мать, она же была сестрой милосердия, так что это по ее части. Вот я и решил, что надо предупредить тебя: когда люди женятся, дети имеют обыкновение появляться на свет без предупреждения.

Итак, Марта узнала, во-первых, что была нежеланным ребенком, во-вторых, что она унаследовала от обоих родителей довольно-таки расстроенную нервную систему, так что нынешнее ее состояние в сравнении с этим казалось сущим пустяком; и она лишь рассеянно повторила, что «еще много-много лет не намерена иметь детей».

Мистер Квест с облегчением заметил, что, значит, беспокоиться не о чем, и, выполнив свой отеческий долг, принялся рассказывать Марте, что он собирается делать, когда они продадут ферму. Если бы Марта слушала его, она бы заметила, что эти планы куда разумнее и конкретнее, чем обычно, но она не слушала.

Вскоре солнце стало припекать, и они перешли в тень золотистого вьюнка; теперь перед ними возвышались вершины Дамфризовых холмов. Сегодня горы казались ниже и вырисовывались более отчетливо, а скалы и деревья на расстоянии семи миль были видны так ясно, словно к ним неприложимы обычные пространственные измерения. И Марте чудилось, что достаточно перегнуться через холмы, отделяющие ее от гор, где жили африкандеры, и она сможет провести рукой по синеватым контурам этих хмурых гор, которые были сейчас озарены солнцем.

Слуга принес чай и сообщил, что Большая миссис просила передать, чтобы Маленькая миссис и Большой баас пили чай без нее, потому что она с Новым баасом ушла на огород.

— Он невероятно тактичный, правда? — с легкой иронией заметил мистер Квест. — И так мило себя держит. Ну что ж, это самый верный способ преуспеть в нашем мире. — Кажется, ее отец за всю свою жизнь не высказывал столь обобщающего и критического суждения, и Марта взглядом и почтительным молчанием как бы просила его продолжать. — Интимные отношения чрезвычайно важны в браке, — сказал он. — Надеюсь, у вас тут все в порядке. Твоя мать, конечно… и все-таки… — Он умолк, виновато взглянув на Марту, но ее почему-то охватило чувство торжества. — Ваше поколение (и в голосе его послышалось обычное раздражение) легко справляется с подобными трудностями — так мне, во всяком случае, кажется. — И он против воли взглянул на нее вопросительно. Как ей хотелось именно в эту минуту поговорить с ним по душам! Она даже наклонилась к нему и уже открыла было рот, чтобы начать, хотя еще сама не знала, о чем пойдет речь, но он поспешно заключил: — Так, значит, у тебя все в порядке… — И протянул чашку, чтобы она налила ему еще чаю.

Воцарилось молчание. Мистер Квест несколько раз повторил: «молодежь», «ваше поколение», и это парализовало Марту. Что поделаешь, если ее современники относятся с такой беспечностью к этой проблеме. Затем мистер Квест принялся рассказывать о девушке, в которую был влюблен до того, как встретил миссис Квест.

— Боже мой, как я был влюблен! — задумчиво произнес он, пытаясь придать своему тону шутливость. — Боже мой, боже мой, до чего же было чудесное время! Но ведь это случилось до моей женитьбы и до войны, так что тебе едва ли будет интересно. — Он умолк, глядя на Дамфризовы холмы; на лице его играла мечтательная улыбка, седые брови поднялись, словно подчеркивая то удовольствие, с каким он смаковал свои воспоминания; время от времени он поглядывал на Марту и тотчас отводил глаза, точно взор его мог выдать мысли, в которых он не хотел признаться.

А Марта чувствовала себя несчастной и с нетерпением ждала, чтобы Дуглас поскорее вернулся с огорода.

Вскоре после второго завтрака они стали собираться в город. Всю дорогу Марта твердила себе, что последнее препятствие преодолено: она «добилась» разрешения родителей. Она сказала это с усмешкой и в то же время с досадой: у нее возникло такое чувство — весьма непонятное для девушки, упорно отрицающей формальности, — что в ее посещении отчего дома что-то было не совсем так, как надо. Она должна была вступить в борьбу (во всяком случае, так ей казалось), столкнуться с настоящим сопротивлением и выйти из этой схватки победительницей, которую наконец благословляют рыдающие родители. И уж конечно, должен был наступить критический момент, перелом. Горе романтическим натурам, которые вечно жаждут этих «решающих моментов», этих чудесных поворотов, когда вдруг все проясняется, прошлое отходит в тень, остается позади, а впереди открывается ясное, безоблачное будущее! И Марта, оглядываясь на эти дни, проведенные у родителей, чувствовала лишь одно — ее одурачили: и отношение матери к ее браку, и отношение отца было в равной мере неправильным и порочным.

Она, по обыкновению, пожала плечами и перестала об этом думать: скоро дверь захлопнется, и прошлое останется позади, а вместе с ним и все ошибки и беды, относящиеся к ее жизни в городе. До свадьбы осталось всего каких-нибудь пять дней. Она спросила Дугласа, на чем же они с миссис Квест порешили, нарочно придав своему вопросу саркастический оттенок, но он не заметил этого. Он, наоборот, принялся уверять ее, что все будет чудесно и превосходно. Он продолжал расписывать ей все в подробностях, а Марта слушала и удивлялась: значит, Спортивный клуб не примет никакого участия в их свадьбе, а она-то рассчитывала, что все они, конечно, будут присутствовать — и «волки», и их девственные подруги. Дуглас же тем временем говорил — точно и не был одним из заправил клуба, — что «все надо делать втихую, чтобы эти сумасшедшие не испортили нам праздника». И добавил с гордостью и стыдом, что, если Бинки узнает, где и когда будет свадьба, он устроит такую свалку — чертям станет тошно. Мистер Мейнард обещал держать все в тайне даже от собственного сына.