Готовься к войне - Рубанов Андрей

Мама закрыла глаза и покачала головой, демонстрируя крайнюю степень потрясения.

— Я видела не фурию, не стерву, не змею. Это был суккуб, дорогие мои. Эфирная женская сущность, питающаяся злом…

— Мама, — перебил банкир, — мы все поняли.

— Нет, не все! — гневно ответила мадам Знаева. — Я смотрела на нее — но думала не о ней. А о ее мужчине. Я спрашивала себя: кем надо быть, чтоб жить под одной крышей с таким злым существом? Ежедневно видеться? Ложиться в постель? Она превращалась в суккуб — а ее мужчина, значит, наблюдал и не сумел помешать? Или он сам ее такой сделал?

Жаров усмехнулся и сказал:

— Может, нет никакого мужчины. Или был, но давно. Вот она и злая.

— Тогда откуда у нее дорогая машина?

— Сама заработала.

— Нет, Герман. Она не выглядела как человек, который работает… — Мама сменила позу. — Дети, скажите мне, старухе: что с вами происходит? У вас есть все, у вас полно денег — откуда такая дикая злоба?

— От них и злоба, — вздохнула Камилла, слушавшая весь рассказ с большим вниманием. — От денег.

Смотри-ка, бессребреница выискалась, подумал Знаев с большой злобой.

— Деньги — конечно… — ответила мадам Знаева. — Но они не причина. Люди образуют семьи именно для того, чтоб не ожесточиться. Не одичать. Чтоб оставаться людьми, а не суккубами и инкубами…

— Мама, — жалобно произнес Знаев, — чего ты добиваешься?

— Чтоб вы перестали заниматься ерундой! Вы прожили вместе восемь лет. Вы взрослые люди. У вас ребенок. Который, кстати, тоже не грудной. Он все видит и понимает. Вам надо сойтись, простить друг друга и жить вместе…

— Поддерживаю! — прогудел Жаров и поморщился: сдержал похмельную отрыжку.

Знаев хотел сказать, что они не ссорились, нечего прощать, но бывшая жена его опередила.

— Нет, — решительно заявила она. — Мне такая семья не нужна. Я так не хочу.

И эта туда же, подумал бывший муж. «Хочу», «не хочу» — грустно слышать.

— Мне одной лучше, — продолжала бывшая жена. — Мои нервы в порядке. Я крепко сплю. Меня все устраивает. Мой муж восемь лет был женат не на мне, а на своей работе. На своих планах, на своих проблемах, на своих целях, на своих идеях — на своей собственной, очень сложной жизни, в которой мне не было места. Пусть теперь платит мне деньги, содержание, — и живет, где хочет и как хочет…

— Извини, но так нельзя, — мягко нажала мама (Знаев тут же догадался, что теперь нажим будет только усиливаться). — «Платите мне деньги и отстаньте от меня» — это как-то уж слишком удобно.

— Не слишком, — ледяным тоном ответила Камилла.

Банкир отважился:

— Мама, ты не понимаешь! Наша Камилла всю жизнь думает только о том, чтоб ей было очень удобно. Чем удобнее, тем лучше. Она так с детства привыкла. Вот ее родной брат — он не даст соврать…

Жаров молча отвернулся. Табурет под ним отчаянно заскрипел.

— Наша Камилла, — продолжал Знаев, — не хочет знать про то, что семейная жизнь — тоже труд.

— Старая песня! — сварливо возразила бывшая жена. — Я восемь лет только и слышала от тебя — «труд», «труд»… Я, конечно, согласна трудиться…

Знаев не сдержался и крикнул:

— Чего ж не трудишься?

— Прекратите! — опять нажала мама. — Конечно, все хорошо в меру. И труд нужен, и отдых…

— Скажите это своему сыну! Мой брат тоже работает! Но меру соблюдает. И деньги добывает, и веселится. И семья его счастлива!

Ха-ха, подумал Знаев.

— Точняк, — кивнул Жаров. — Что есть, то есть. Можно, я закурю?

— Тогда я тоже, — вздохнула госпожа Знаева.

— С каких пор ты куришь? — спросил сын.

Мама не удостоила его ответом. Задымила чем-то слабеньким, с ментолом. Изучила глазами напряженную Камиллу, вежливо улыбнулась.

— Ты бы нам чаю, что ли, предложила.

— Сейчас, — тихо ответила бывшая супруга банкира, но с места не двинулась.

Мама улыбнулась еще раз.

— Муж должен работать, — сказала она. — А жена должна его поддерживать. Твой муж работает. Он делает то, что должен.

Камилла скривилась. На собеседницу она не смотрела.

— Он мне ничего не должен.

— Должен, — сказала мама. — Еще как должен. И ты ему — тоже должна. Жизнь, дорогая моя, — это обязательства. Прежде всего — обязательства. Потом — все остальное. Рожден — уже должен.

— Кому?

— Людям. Богу. Всему миру.

— И что же такого, — бывшая жена бесцеремонно ткнула в бывшего мужа длинным накладным ногтем, — он должен всему миру?