Нашла себе блондина! - Вильмонт Екатерина Николаевна

И шерстяные платки в дело шли, и шелковые, и таким это стало пользоваться успехом, только успевай строчить. Я недорого сбывала, но на кусок хлеба зарабатывала. Правда, своим девчонкам с геофака я не продавала, мне товар сбывать племянница соседки, тети Зины, помогала, она училась в ГИТИСе. Ну ей, конечно, процент тоже шел… Так что я была при деле.

А потом мать моя заболела и в две недели сгорела. Цирроз печени. И осталась я совсем одна на белом свете. Но, между прочим, в двух комнатах! И решила сменять их на однокомнатную квартиру. Но тут тетя Зина уперлась и ни в какую. Она, оказывается, до сих пор пережить не могла, что Милочкина комната нам досталась, а не ей. А тут еще Райка, племянница, чем-то не угодила, вот она и вызверилась на нас обеих и донос написала, что мы спекулянтки, на дому мастерскую открыли, одним словом, склока коммунальная в чистом виде. Но Райка успела меня предупредить, я все платки из дому унесла, а машинка швейная старенькая, подольская, ведь не криминал. Обыска у меня, правда, не делали. Когда участковый пришел, никакой мастерской не обнаружил, а только девчонку-студентку, одинокую, хорошенькую… Он, надо сказать, был неплохой дядька, мать мою знал как облупленную и меня пожалел, не стал дела заводить, только посоветовал поменять скорее квартиру. А Зинаиде дал по мозгам. Да еще и объяснил, что я молодая перспективная, замуж выйду, детей кучу нарожаю, так что ей покоя не будет и неизвестно ведь еще, какой муж окажется… Знаете, я, наверное, первый раз в жизни так подробно о себе рассказываю, сама не знаю почему, но вот говорю и понимаю, сколько хороших людей на моем пути встречалось, хотя и гадов тоже хватало. Сейчас любят говорить, что у нас хороших людей не осталось, только не правда это… Просто теперь гадом быть вроде не зазорно, некоторые даже гордятся, мол, смотрите все, какой я гад. Ну да ладно. На первых порах Зина-то присмирела, а потом стала пакостить как могла. Глупо, мелко, но жизнь мне отравляла. Я, например, наварю себе кастрюлю борща на неделю, чтоб не думать, а прихожу домой – кастрюля, чисто вымытая, на полочке стоит, как и не было борща. Я к ней, куда борщ девала, а она на меня глаза таращит, ты что, мол, какой-такой борщ?

Сама же вчера кастрюлю мыла, неужто не помнишь? Ну и все в таком роде, даже вспоминать смешно… Тогда я участковому пожаловалась, а он и говорит:

– Татьяна, не стану я такой хренотой заниматься, других дел по горло, ищи обмен.

Наконец нашла я обмен, две свои большие комнаты на крохотную однокомнатную сменяла, да еще и с доплатой, материно кольцо, еще моим папкой подаренное, продать пришлось. Уж как я счастлива была, не передать!

Тринадцать метров комната и шесть кухня, а прихожей практически не было, но зато – сама себе хозяйка! И вот я в девятнадцать лет начала жить одна на новом месте.

Близких – никого. Но мне вроде и не надо. Кругом у нас все девчонки влюблялись, а я как каменная. Но один раз позвала меня к себе, на день рождения девчонка с курса.

Она славная была, Сашей ее звали. Почему, думаю, не пойти? Сшила я ей в подарок пончо, красивое, клетчатое, нарядилась, глаза накрасила и пошла. Жила Сашка в хорошем доме ;на Сивцевом Вражке. Захожу в лифт, за мной мужчина какой-то. Спрашиваю, на какой ему этаж, оказалось, на девятый, как и мне. А он и говорит:

– Вы, девушка, случайно не к Саше на день рождения идете?

– Да, как вы догадались?

– А я ее папа.

Вдруг лифт крякнул и застрял. Намертво! И остались мы вдвоем. Я испугалась, а потом подумала: хорошо, что я тут не одна, одной страшнее было бы. Нажимает он на кнопку диспетчерской, а там глухо, никто не отзывается.

Сашкин папа стучит. Зовет хоть кого, но все зря.

– Черт бы побрал эти современные лифты, – ворчит он. И продолжает стучать и кричать. Хоть бы хны.

Наконец все ж таки кто-то услыхал, обещал позвонить в диспетчерскую, а потом даже передал, что надо подождать, механик скоро будет.

– Ну что ж, раз такое дело, давайте знакомиться.

Меня зовут Никита Алексеевич. А вас?

– Таня.

– Вы очень красивая, Таня.

Я глаза на него подняла и обомлела. Уж не знаю, как это называется, то ли любовь с первого взгляда, то ли солнечный удар, то ли сексуальный шок, если говорить современным языком, только я вдруг забыла, что передо мной отец Сашки, то есть старик по моим понятиям, иными словами, мужчина за сорок. Но какой! Высокий, широкоплечий, загорелый, глаза большие, светло-серые, с темным ободком, волосы светлые. Меня аж затрясло.

Вот стыдоба, думаю, только б он ничего не заметил…

В этот момент в сумочке у Тани зазвонил мобильник. Как всегда, на самом интересном месте, с досадой подумала я.

– Алло! – закричала Таня, видимо, было плохо слышно. И заговорила по-английски.

Как ни стыдно в наше время в этом признаться, но английского я не знаю. И потому понять, о чем говорила Таня, не могла. Но, наблюдая за выражением ее лица, догадалась – она чем-то не на шутку встревожена. Наконец она отключила телефон и залпом допила стоявший перед нею бокал вина.

– Извините, – сказала она, переведя дух. – Нигде не спрячешься, везде достанут. Фу, черт, придется завтра уехать.

– Уехать? Совсем?

– Совсем. Так все складывается… А жаль, мы хорошо с вами общались… Хотя, может, я вам и надоела до смерти?

А вы умеете слушать, это редко бывает. Хотите, я вам свою дочку покажу? – Она вытащила из сумочки записную книжку в кожаном переплете. Но это оказалась не книжка, а маленький, карманный фотоальбом. В нем пять фотографий. И на всех девочка лет семи, совершенно на Таню не похожая, черненькая, с черными глазами, кудрявенькая.

– Какая хорошенькая! Как ее зовут?

– Кристина. А знаете, какая она умная? У нее блестящие способности к математике.

В голосе Тани слышалась естественная материнская гордость, но и, кроме того, печаль.

– Таня, она что, живет не с вами? – осторожно спросила я.

– Как вы догадались? Да, она живет с отцом, мы редко видимся…

Судя по фону, на котором были сделаны снимки, Кристина жила в очень неплохих условиях.

– Она живет не в Москве?

– Нет, – покачала головой Таня. – В Италии. Ее отец итальянец. Вот такие дела. А можно я задам вам один вопрос?

– Конечно!

– Вы писательница?

– Откуда вы знаете? – удивилась я.

– Я слышала вашу фамилию, когда мы только приехали, а потом увидала тут у одной девочки книжку. Детский детектив. «День большого вранья». Это вы написали, да? Вы детская писательница? Интересно было бы почитать, обожаю детские книжки… Наверное, поэтому вы и слушаете так внимательно? У вас ко мне профессиональный интерес? – В голосе Тани слышался некоторый вызов.

– Понимаете, мне трудно отделить человеческий интерес от профессионального. – И я попыталась ей объяснить, что одно без другого у меня не бывает.