Путь Кассандры, или Приключения с макаронами - Вознесенская Юлия Николаевна

– Бабушка! Ты ведь это говорила, сама не веря в чудо исцеления? Это была психотерапия, как я понимаю?

– Ну и поздравляю тебя, если ты понимаешь. Я вот до сих пор не знаю, почему я тогда вела себя так, а не этак, почему говорила то, а не это. Меня просто несло но течению, и я во всем себе доверяла. Но только потому, что себя-то я полностью доверила Богу. Каждое мое слово, каждое движение мысли были пропитаны упованием на Господа. Не забудь, что я при этом держала строгий пост и непрерывно молилась!

– Ты думаешь, это имело большое значение? Мне кажется, разумнее было бы экономить свои силы.

– Глупышка! Вот как раз пост с молитвой эти силы мне и давали.

– Не пойму я, бабушка, тебе было легко или трудно?

– То и другое вместе. Когда делаешь что-то во имя любви к человеку или к Богу, это всегда так. Монахи, например, трудятся больше всех в этом мире, живут очень трудно и скудно, а нет людей радостней и спокойней, чем монахи и монахини. Вот поди и разбери, трудно им или легко?

– Не надо о монахах, при чем тут монахи? Рассказывай про себя и про моего деда! Что было дальше?

– Дальше? Как ни странно, я оказалась права: это был очистительный кризис, а затем произошло и само исцеление – не ремиссия, а полное исцеление. Это обнаружилось так забавно…

– Забавно?!

– Да. Однажды я, измученная дневными заботами, с вечера крепко уснула, но вдруг в начале ночи проснулась как по треноге и обнаружила, что моего мужа со мною рядом нет. Я сначала ничего дурного не заподозрила, решив, что он вышел в туалет. Но прошло с полчаса, а он не появился. Тогда я встала, накинула халат и пошла поглядеть, где он и что с ним, может быть, ему не спалось и он пошел в гостиную читать – гак бывало. Значит, надо пойти и заварить для него успокаивающий чай из валерианы и пустырника. Выхожу в гостиную – никого, в туалете – никого, на террасе-тоже никого. А дело шло уже к концу сентября, и на озере оставались только мы да старый Кролль. Вот тут я здорово испугалась. У меня в голове завертелись мысли одна страшнее другой: он мог уйти из дома в приступе внезапной депрессии и утопиться в озере; или он пошел на плотину, загляделся на воду ночного озера, и у него закружилась голова, и он свалился в воду; а вдруг ему просто не спалось, и он вышел прогуляться, упал и сломал ногу, и теперь лежит без помощи где-нибудь на пустом берегу и умирает от переохлаждения. Ну, в общем, обычный женский вздор. Я оделась, схватила одеяло, чтобы укутать мужа, когда его найду и вышла на террасу. На берегу перед домом я Илиаса не нашла, но поодаль горел огонь: это господин Кролль коптил рыбу, торопясь управиться до отъезда. Я пошла к нему, чтобы спросить, не видал ли он Илиаса?

Еще издали я услышала их голоса: Илиас и Старый Кролль сидели у коптильни и негромко о чем-то разговаривали. Я подошла и обомлела. Между ними стояла бутылка вина, два бокала и две аккуратные кучки рыбьих костей – одна перед Кроллем, другая перед Илиасом. «Боже мой! Илиас, что ты делаешь?! Ты с ума сошел!» – закричала я, похолодев от ужаса. «Ничего особенного, не волнуйся. Я проснулся ночью от страшного голода и никак не мог уснуть. Будить тебя я не хотел, к тому же я знал, что в доме нет ничего съестного. К счастью, господин Кролль еще не спал. Я подошел к нему и попросил дать мне что-нибудь поесть… Ну и вот…» Старый Кролль встал со своего чурбана и сказал, протягивая мне бутылку: «Простите, фрау Саккос, у нас нет третьего стакана. Выпьем за то, что ваш муж теперь здоров. Это так!». Что мне оставалось делать ночью в горах, одной с этими двумя безумцами? Я взяла бутылку и допила ее. Потом взяла протянутый Кроллем кусок форели и начала есть – будь что будет! Может быть, завтра мы оба не проснемся. Доев рыбу и пожелав Кроллю спокойной ночи, я побрела к дому, а Илиас, посмеиваясь, послушно шел за мной. Мы вошли в дом, легли и мгновенно оба уснули.

– И что же было на другой день, бабушка?

– С Илиасом ничего. Утром он пошел к Кроллю, ведь они стали такими друзьями! – и тот дал ему коробку сухого картофельного пюре. Он его запарил в виде жидкой кашицы и целый день понемногу пил – это был не худший вариант выхода из многодневного поста. Пиво и форель его организм ему почему-то простил. От Кролля Илиас позвонил Альбине и попросил приехать за нами. Но нам пришлось задержаться еще на два дня, потому что у меня так скрутило живот, что я все эти дни не могла отойти от туалета больше чем на пять метров.

Потом мы, конечно, поехали вниз. С нами ехал старый Кролль, и одним большим ключом он запер за нами одну за другой все «семь дверей»: шлагбаум на плотине и шесть туннельных железных ворот. А внизу, в долине Циллерталь, старый Кролль нас удивил и растрогал. Он пригласил нас заехать в магазин «Самоцветы Кролля», к его брату, и там выбрал и подарил мне ожерелье из карнеола. «Карнеол не только обладает большой целебной силой, он считается еще и талисманом безмятежной солнечной любви. Вы достойны носить его, ведь вы совершили чудо во имя любви. Примите это ожерелье на память о Циллертале». Я не могла отказаться, разве можно отказываться от подарков тролля, когда находишься в горах?